садовое явится обручальным.
бессонными безвидными ночами
покинь себя на время, наугад
бреди над мостовыми в полуметре,
а в солнечном сплетенье - роза ветра,
как гипноса потерянный легат.
ночь, улица, фонарь - родное трио,
триумвиратом северного рима
они проступят в пелене дождя.
а в переулках просто заблудиться,
и мёртвых окон полые глазницы
в затылок так настойчиво глядят.
иди вперёд, над чёрною брусчаткой,
в которой след истории впечатан,
и оставляй незримые следы
на окнах и чугунных парапетах,
на памяти, вливающейся в лету,
на масляной поверхности воды.
и дальше, дальше, следуй за огнями
святого эльма, снова изменяя
привычке оставаться в стороне:
твой город отзывается билингвой
названий, речью путаной и длинной,
что истина в пути, а не в вине.
москва, москва, как много в этом звуке!
отпущенный собою на поруки,
хотя бы в полудрёме охвати
её дворы, и улицы, и скверы,
и возвращайся тропкою неверной
туда, куда приводят все пути.