1. Январь
Мне с детства страшно по ночам,
В особенности – в январе,
Когда в окошко постучал
Стих-первенец.
Откуда взялись в эту рань
Стихи-шизоиды? И впрямь,
Откуда родом сон про страх? –
Из детства ли?
Красотка девица-вожо*
От скуки, верно, нагнала
Парнишке страху – то-то он…
Ни жив, ни мертв.
И если по ночам порой
Пишу стихи, то сквозь стекло
Затылком чувствую вожо
Во взгляде елей…
2. Февраль
Недостает мне новизны:
В глазах качается сугроб,
Клен индевеет белизной, –
Аристократ? Аль сноб?
Недостает мне рвенья, что ли?
Филфак.… Там бьются из-за слова.
Я трачу ночи ради слога,
Но верю в чудо с первой ночи…
Я не завистлив, – это так,
А копошусь в седых томах.
Застенчив не был, над собой
Могу подтрунить, да с лихвой.
Недостает того-другого…
Но все, чего недоставало,
Могла бы заменить мне
Суженая,
Моя вожо.
3. Март
Шагаю улицей твоей. Но тесно
Шагать сквозь толщу тысяч тел.
И зреет мысль, что я бреду еще
Среди знакомых мне людей.
Таков ты, Питер. Жутко трудно стало
К знакомым книгам подойти.
Вопрос созрел: от всех читателей
Одной и той же книги
чем отличен ты?
Но ведь вопрос:
необходимо ль быть отличным?
И так ли нужно что-то новое сказать?
И сколько граней
той, единственной, земли моей
Я должен знать,
и полюбить,
и понимать?
4. Апрель
К Третьяковке бреду. Снег растаял давно.
Его песня, однако, чуть слышно звенит!
Я нашел эту дверь,
И открыл эту дверь.
Мне навстречу
вышел
Поэт.
То ли песенку снега он мне подарил,
То ли книжку свою – в этом разницы нет.
Ясно помню, как долго в тот день я бродил,
И глазами Поэта разглядывал свет.
Разыгралась погода – ух, солнце печет!
Сам иду и дивлюсь: я прохладен, как наст.
И апрель не без снега, коль вам повезет,
Снег и летом найдет
тот, кто сердцем богат.
5. Май
Удивлялся и тогда, удивляюсь и теперь,
Как смеркается,
Как густеет за окном: и реально это все,
И, вроде б, волшебство.
Словно воздух прогорел, потускнел и почернел
И округой всей,
По тревоге боевой – в тьму ночную – всей толпой
Тревожно прыгаем.
Перепутались в один узелок весна и грязь,
Вздох и рай, и ад.
Я певец твой, ночь моя, полночь чернокожая,
И убийца я.
6. Июнь
Бабочка – радуга в завиточке.
Бабочка – воздух в комочке.
Перевитая, переплетенная
Прилетела с лугов к речушке.
Силуэт ее переливается,
В силуэте ее – облик радуги,
И дрожит на весу, трепыхается,
Замотала в клубок краски-ниточки.
Но волнуюсь, тревожусь от страха я:
Вдруг застрянет в кустах да в осоке,
Вдруг развяжется и распустится
Бабочка, сотканная из радуги.
7. Июль
Далеко, на другом берегу озерца,
Молодые купались в тумане.
И Луна, словно в зеркальце, в воду глядясь,
Чуть дрожала в сквозном одеянье.
Я стоял и подсматривал со стороны –
С чувством зависти и досады:
Но ведь сам я вчера с этой девушкой был,
Себя чувствуя лишним и бедным…
Я с тобою был холоден, я виноват…
Но обидно: тебе хорошо с ним!
Больно слушать мне, ох, перестань ворковать!
Закоптил свой рассудок: там – ты – с ним…
Вдруг я понял! Да вовсе на том берегу
Никакого другого и не было?!
Ну конечно же – я видел нас, но в бреду
Ивы принял в тумане за третьего.
8. Август
В Таллинне бывал я только зимой.
А дома, перезваниваясь с тобой,
Через провода вдруг почувствовал лето,
Старый город твой и балтийский ветер.
Не изучены сердца потайные ходы.
А живут они там, где находишься ты –
Далеко-далеко, там, где август теперь.
Но молчу о мечте, словно загнанный зверь…
Почему же молчу, словно крыльев лишён?!
Завтра жди меня в гости! –
Пусть нелеп, пусть смешон.
9. Сентябрь
Упал блокнот, и строчки нервных строф
Попали ночью под дождь –
И небесной поэзии дрожь
На рукопись легла как влажный штоф.
А поперек потекших синих строк
Ложится осенний лист,
Дождь – совсем неплохой стилист –
Как вплел он лист в строку в кратчайший срок!
Увидев рядом желтизну и синь,
Я стал художником на миг.
И в тот миг внутрь листка проник:
И ощутил зеленый, нежный июнь!
Уж опала листва,
Потускнев,
Но живою она
Представляется мне…
10. Октябрь
Под ольхою таволга цветет.
Ароматом желтым обдает.
Но листва и шорохи ольхи
Под крапиву путь себе нашли.
И малина скрылась в той листве
И прогнившая, и пустоцвет, –
Словно чувство совести при ней…
Там – гнездо осиное – шумней
Заработало, забыв о том,
Как жестоко жалилось, с дождем
Не считаясь, летний день ценя…
Воцарись уж, осень, хоть на днях!
11. Ноябрь
На Дворцовой площади
сегодня будет салют.
Хочешь – пой, а хоть пляши, –
все туда-сюда снуют.
Час осталось ждать,
народу уж некуда встать.
В центре площади
даже можно понаблюдать,
Как десяток тысяч душ близко –
к плечу плечо –
Приближаются,
смотрят друг другу в лицо,
Все же – очень разные
их речи, улыбки и смех,
Неодинаковы
одежды, в глазах – разный блеск.
Но уже приближается
утопия всех времен –
Когда в единый вдох
разноголосый звон
Соединится вдруг –
в единый глаз, в душу одну.
Сбудется
мечта
вот-вот:
разразится
вскоре
салют!
12. Декабрь
Дверь в огород в сенях я настежь распахнул,
И тут же все заносы снежные накрыл
Дорожкой света до калитки. Вдруг сугроб
Вздохнул, слегка пошевелился и – умолк.
А сени дышат;
Их дыхание тепло
По крыше вверх идет, к туманным облакам.
И блеют овцы в старом хлеве. По ночам
Они всегда, наверно, так…
Вдруг сердце – хлоп!
Я слышу плеск воды. Откуда? Ночь. Зима…
В окошке бани – свет мерцает голубой.
Русалка в бане! Кто – русалка?! Боже мой!
Чу! Баней угостить кого-то ждет она…
Виктор Шибанов. Арелэн дыръёсыз / В. Шибанов. Бертћсько уйшоре. – Ижевск: Удмуртия, 1991. – С. 50-65.