Голос был тих и неровен. Движения нервны.
Сон его свят был и строен, а ныне от скверны
Цепь отмоталась назад, вздернув к небу мосты.
Мальчик мой, станем наивны и снова просты.
Белые волны на море и косы до плеч.
Юность свою под замком будем чутко стеречь.
Шрамы затянутся, лезвие слижет огонь.
Перекрести меня, хватит на век наш погонь.
Снежные кони секут белой гривой закат.
Скоро вернется ко мне мой возлюбленный брат.
Скоро поставят вино на лиловый сатин,
Свечи заплачут янтарно и с ними един,
Месяц взберется на спину ночного царя,
Славя сладчайшую влагу седого огня.
Я пригублю его чашу, я буду гореть.
Выжжет на теле он мне остроносую смерть.
Бронзовой ласки щемящая, пылкая страсть
Плещется в сердце и льет иступленную власть,
Страшно и сладко клубится бескрылая мгла,
Память мою разбуди, ибо я не смогла
В прошлое время скользнуть ледяною стопой
В сон окунуться, где бешено воет прибой,
В сон, где с воздетыми к небу руками идут
Каждую ночь не нашедшие в теле приют,
В сон, где немеет от колющих судорог речь…
Землю вспороть, выпить яд ее, чтоб уберечь
Новые сны от миазмов клокочущих бездн,
Где ты, святитель! С правдою ты или без?
Стиснуты зубы, рвутся к черте, озверев
Руша на скорбные земли свой праведный гнев,
Псевдослужители, стонет ослабшая плоть.
Этой агонии нам не дано побороть.
Нет, но пока льется сладкая нега огня,
Веруй, цепями не сломлена вера твоя.