На территории жилого комплекса фермы находилось семь домиков барачного типа. В каждом домике проживало от двух до пяти семей.
Всего на ферме проживало двадцать семь – тридцать семей. А так как семьи были ещё молодые, не пенсионного возраста, то соответственно детей набиралось штук около сорока. Включая, конечно и мою троицу – Таня, Ники, Кики.
В будние дни все учились в школе, а после обеда отправлялись в колхозный интернат, где и занимались уроками, кушали и спали до субботы, детские садики так же имели круглосуточные группы для загруженных работой доярок.
По субботам в колхозный автобус было не протолкнуться из-за визга, смеха и детской суеты. Все ехали на выходные домой.
– А я не буду ночевать в колхозном интернате! – заявила мне моя дочь, Вероника, побывав там с неделю. – Я лучше буду ездить домой каждый день! - И уж будьте уверенны, если она так сказала, то так и будет – спорить бесполезно.
– А как же ты будешь задерживаться в музыкальной школе?
– Доберусь попутками или дойду пешком! – твёрдо стояла на своём моя дочь.
И добиралась, и доходила, хотя путь был не близкий и проходил по обочине трассы, ведущей в станицу Каневскую.
- Мало ли автомобильных маньяков проезжает мимо? – копошились у меня мрачные мысли в голове, но как-то обходилось.
Однажды незнакомый дядя пытался было уговорить подвести девчат до фермы, но Вероника, Света Лебедева и Аня схватили по булыжнику и пообещали проломить ему голову этим орудием пролетариата в случае его дальнейших попыток навязать им свои транспортные услуги.
Посмотрев на их полные решимости физиономии, дядя задом – задом, чтобы не получить по затылку, ретировался, запрыгнул в свой КАМАЗ и с резкого старта исчез в непроглядной тьме.
Воздух долго колебался от трёхэтажных матов разочарованного Дон Жуана и хохота девчат.
– А ведь и правда, посмотрите, сколько вокруг снарядов валяется по гравийке, раньше с такими булыжниками неандертальцы на мамонтов охотились, так что с этим ловеласом справились бы на раз, два, три… Захлёбывались от хохота подружки.
Частенько и мне приходилось ходить пешком до фермы. У меня спрашивали:
- А вы не боитесь по трассе ходить пешком?
На что я со смехом отвечала:
- Если напугают, то это хорошо! А вдруг насмешат? Это уж, ни в какие ворота! Что мне потом растревоженной и неуспокоенной делать?
По вечерам, местная молодёжь устраивала посиделки на брёвнах за домиками. Прихватывали удлинитель, магнитофон и играли в различные игры! Поджигали спичку и начинали быстро-быстро передавать друг другу. У кого в руках спичка гасла, тот должен был выполнять желания окружающих.
Молодёжь придумывала всяческие трудновыполнимые испытания. Почесать ногой себе или соседу за ухом, поцеловать дерево, объясниться в любви полусонному ночному сторожу, погнаться на одной ноге за дояркой.
- Тю-ю-ю-ю на вас! Скаженные оболтусы! Як картоху копать - сил нэма, а на баловство, аж распираить!
Хохот стоял – неописуемый!
А ещё танцы с предметом! Становились в круг, по центру выводился ведущий с платочком, куколкой или котёнком! Ведущий откалывал коленца, пока не надоедало. Затем символ ведущего (платочек, куколка, котёнок, если не успел вырваться) передавался следующему человеку и тот заходил в круг вытворять чудеса.
Иногда молодёжную дискотеку посещали и взрослые. Все мирно уживались во всеобщей куча-мале!
– А мый мы-ы-ы-лый варэничкив хочеть!
Это Тоня Шквыриха ворвалась в круг и голосит что есть дури, то-гдашний хит всех доярок и бабулек , «Варенички», притопывая ногами и поводя плечами.
– Тю-ю-ю, бисова душа! Вже пенсионерка, одной ногой у могилу, а друга-то костыляка отплясываить! Куды лизэшь! Усих малькив распугала, рэвэшь, як худа корова в охоте!
Оттягивает от молодёжи её Лоза.
– Отчипись от мэнэ, дядьку бородатый! В мэнэ ще горючее нэ кончилось - ось, глянь, глянь! Движок ще фырчить. Не заглох! Руки-ноги сами тилипаються!
– Хиба ж в тэбэ горючее кодысь кончалось? Ты ж за сим строго следишь, глэкаешь без пэрэдыху усё горюче-смазочное!
Парирует Коля Лоза, призывая Шквыриху продолжить своё кормовозское дело и докормить коров.
– Ой! И не говори Мыкола! Бачишь? Да ты прислухайся! Шось у пузе завсегда плюхаить и булькатить!
Однако, Лозе на сей раз не до шуток.
Ну, во-первых, сам-то он пока трезвый; а во-вторых, если коровы, особенно в его корпусе, не накормлены, то этот кроткий обычно человек свирепеет.
– Ну-кось, малые, утикайте! Щщас я эту танцориху диско на вилы наколю и гляну, скико в нэй горючего и долго вона ще подрыгаить своими костомахами?
– Тьфу, на тэбэ, чёрт всклокоченный!
Ругается Антонина и идёт докармливать коров.
Иногда ватага подростков погружалась на тракторную телегу и ехала на ближайшее озеро или пруд, если тракторист ехал за зелёнкой в ту же сторону, куда им было нужно. Набивалась частенько полная телега визжащей ребятни.
Особенный визг стоял, когда трактор подскакивал на кочках и ухабах и заваливался из стороны в сторону на неровностях просёлочной дороги. Появлялась возможность навалиться на кого-нибудь, якобы нечаянно! Устраивалась возня и потасовка с притворными обидами и примирениями!
Домой же возвращались с полными руками молодой кукурузы, которая частично поедалась в сыром виде оголодавшей человеко-саранчой1 Вечером того же дня из-за кулинарных изысков очередь в общественный туалет была в виде изогнутой спирали инь-нянь!
Хорошей добавкой к домашней пище был коровий корм. Так, накосив зелёнки из молодого гороха, Санька Тарарин вываливал огромный пук гороховой зелени со стручками на общественный столик в одной из беседок, которых на территории посёлка было аж три штуки.
В беседке тогда было не протолкнуться от желающих поклевать горошка на дармовщинку! Треск стоял на всю ферму от разгрызаемых, раздираемых, разламываемых гороховых стручков.
Все дети и взрослые рылись в нём с утра до вечера! Немного доставалось и наглым курочкам, они так же обожали молодой горошек выклёвывать у нас из-под носа.
– Да, кыш вы, бисовы души! – гоняли их Губская Ольга с Галей Глыщихой, на что Саша отвечал:
- Пусть клюют! Яичек больше нанесут, а я завтра свеженького горошка подвезу!
– От тож, гляди у мэнэ, мабуть не привезёшь, из самого горошка наковыряю та з`им (съем, то есть)!
– Та шо ж мне, жалко, что ли! Ешьте – пусть хоть пузо треснет – мне не на себе тащить, а на железной конЯке!
Огрызался Тарарин шутливо.
Ещё любимое лакомство так же росло неподалёку – это подсолнечник! Его не грызли, а лУзгали!
В беседке ветер постоянно гонял шелуху из угла в угол, так как выметать не имело смысла! Только подмёл – ещё грызуны-лузгальщики набежали со шляпками подсолнечников в беседку!
Главным уборщиком подсолнечной шелухи был ветер, начисто выдувал все углы, заглядывая во все закоулки и беседочные щелки!
Да!! Ветер иногда задувал такой силы, что сносило шифер на домах! Запах духов «Не одна я в поле кувыркалася» и «Коровья Шанель №5» перебивал все остальные запахи.
Ведь наша ферма находилась в чистом поле и у ветра была возможность разгуляться изо всей своей ветреной души!
Но это уже другая история!