Моя госпожа, ты молчишь...Расскажи, что стряслось.
С чего нет улыбки, лицо покраснело от слёз?
И где звонкий смех, что меня согревает теплом?
Прости, я настойчив...Конечно, расскажешь потом.
Ты знаешь, как сложно быть звуком? Поверь, тяжело.
Бывают минуты, когда ты склоняешь чело
Под тяжестью страхов, истерик, обид и проблем,
А я становлюсь глухим стоном средь каменных стен.
Всю боль, что ты держишь всецело беру на себя,
Тогда разрывается тонкими швами броня.
Ты стонешь, беснуешься, плачешь, срывается крик.
Я больше всего ненавижу себя в этот миг.
Но грех мне солгать, будто так происходит всегда,
Ведь чаще в устах твоих звонко журчу, как вода.
И шелестом крыльев жемчужных на всех языках,
Ты словом одним лишь любой разбиваешь страх.
Но больше всего, то, что верно бросает в дрожь,
Я слышу и слушаю песни, что ты поёшь.
Ты вмиг разбиваешь оковы всех бед мирских,
Когда запеваешь мотив на старинный стих.
И я благодарен Природе, Судьбе, Небесам,
За то, что звучишь из того, что и есть я сам.
...Моя госпожа, ты молчишь...Знаю я, что стряслось.
Как будто и в сердце, и в душу вонзён ржавый гвоздь.
Но слёзно прошу, говори сквозь немую твердь,
Молчанье твоё для меня означает смерть.
Ах, если бы мог я коснуться твоих волос,
Сказать, что я рядом с тобой, что бы ни стряслось,
И если бы мог губами коснуться твоей руки,
Печали забрав, чтобы были не так глубоки.
Прошу, госпожа, спой ещё раз, молю, ответь...
Чтоб смог я принять со счастливой улыбкой смерть.