Зима! По дороге пробитой
Лошадка тянула возок.
Хозяин дремал, деловито,
Порою покрикивал: «Но!».
Хрустели морозные комья,
И крошево снега и льда
На солнце казалось мне солью,
Бесценной, как хлеб и вода.
Сквозь пар, выдыхаемый мною,
Увиделось детство моё.
В нём Мать, её детки гурьбою,
Сидят за дощатым столом.
И жадно все смотрят на руки,
Мелькавших в горячем пару,
Картофель, ложится со стуком,
Дразня кожурой детвору.
Не раз доставала заветный,
С божницы брала узелок.
В нём соль, и как крошево это,
Щепоть нам на четверо ртов.
Мы, словно конфету, держали,
Глотать не решались слюну,
Она, так стремительно тая,
Солёная сладость во рту.
По-честному брали, платочек
Мать к прежнему месту несла,
И мне было боязно ночью
Идти до распятья Христа.
Но раз, не сбоявшись Святого,
Полез, узелок тот достал,
Как мать, развернул перед Богом,
И пыль всю до грамма слизал.
Теперь, вспоминая, мать знала,
Что с солью не Бог пошутил:
Проклятая бедность блукала,
Но я эту ночь не забыл.
И слёзы в ночи не от боли -
Не мы, нам находят судьбу,
И льдинок кусочки, как соли,
На тёплых ладонях держу.
Сквозь годы пронёс и запомнил
Вкус горько солёный во рту.
И слёзы в ночи не от боли -
За детскую нашу судьбу.
Хозяин лошадки проснулся,
Вожжою, хватил вдоль спины,
И резво коняга рванулся,
В снегу затерялись мечты!
Восьмидесятые ХХ в.