Заполнен день случайной суетой, разбит звонками, встречами и иже.
Но вечер, наливаясь темнотой, фонарный свет на улицы нанижет,
чтоб ночь позвать, которая – потом. Она придет - остаться черным глянцем,
мурлыкать рядом - ласковым котом, кружиться с нами в долгом белом танце,
ссыпая снег, который, как всегда, отпущен январем на все четыре.
Затянет окна тонкой кромкой льда, и полночь разольется по квартире,
скользнет прохладной тенью по углам, стечет, как воск, фестонами по свечке,
ладошкой прикоснется к зеркалам и спрячется под отблеск на колечке…
У форточки, безудержен и груб, беснуется запутавшийся ветер.
А здесь - тепло соскучившихся губ, и нежность рук, и тихий смех в ответе
на только взглядом заданный вопрос, и мягкий шорох сброшенного платья…
какой мороз? На улице - мороз? С тобой – тепло, что будет дальше, знать я
не буду... не желаю...не хочу…
Так хорошо, наверно, только в сказке…
Рассветному шальному кумачу проснувшееся солнце вытрет краски.
Я оторвусь от вороха листков, исчерканных, заполненных словами,
и серые разводы облаков покажутся почти что кружевами -
изысканное тонкое шитье, прозрачнее фарфора из Китая…
- О, ты проснулся, солнышко мое? Смотри, как раз и чайник закипает…