Я скучаю |позвони мне, волшебница|.
Я еще не знаю |Майя, ты такая нелепая|,
что сегодня у нее с другой четверг,
у нее сегодня наш John Coltrane |что еще больнее|
и любимый нами обоими White Horse.
А я без прописки в ее городе.
Звонят в домофон моих легких
ее сигареты вишневые, какие-то дешевые.
У нее в общем-то никогда не было денег.
Может оттого она так любила мои колени,
каждый четверг опуская руки
в океан, как щупальцы, между ног моих
и так крепко языком конфетным
проводила по губам, ломая корпус моих убеждений.
Причиняя причинным местам эйфории.
От ее глаз –в хлам убиться можно, в петлю вешаться. А у меня ладони резались
о воздух: сыр на терке;между нами:
такой плотный,
терпкий.
Она прибегала всегда раньше на час:
«Алоха, моя девочка-джаз»;
не то чтобы пунктуальная, просто кроме меня у нее не было никого.
Включала чайник
и паром выходящем из его горлА
грела свои ладони, такие прозрачные, что я могла
посчитать, плетенные в косы, вены.
Потом разбирала меня на части,
цитаты для будущих своих порнофильмов –
она мечтала стать в этой области мировым лидером.
Разряжала обойму пуговиц на моей блузке.
Я даже не успевала ей сказать, что не помыла посуду.
Просто грязь на кухне меня смущала,
когда на липком столе у нас все быстро случалось.
Она так отчаянно доказывала свою любовь,
потом облизнув сухость губ, просила «оставить на чай».
Что я могла сделать?
Если от таких как она начинались войны,
тонули Атландиды, исчезали племена. Она пахла так горько:
грязным блюзом, в клетку клеенкой, черным экспрессо,
Джармушом: «Кофе и сигареты».
Она говорила, что я –бестолковая. Что я ничего не умею.
И иллюстратор из меня фиговый, да и характер скверный.
А ее гений можно сравнить с эксгибиционизмом.
К сожалению, она свое либидо
не умела прятать в штаны. У нее лопались швы
нервов, когда других играли кларнеты,
корнеты и альфы.
А мой джаз старел на ее висках,
морщинами падал в уголки в тридцать градусов глаз.
Она теперь предпочитала панк.
Ее новая девочка такая юная,
учится где-то в архитектурном: экстерном или вроде того.
Ей похоже нет еще и восемнадцати, она учится курить, начинает почему-то с Vogue.
Слушает Ramones и,кажется, вполне ничего.
А моя волшебница покупает ей фисташковое мороженое и слушает «Восьмиклассницу» Кино.
3.12.09 23:57