Мой строгий критик ядовит,
Как первоцвет апрельской дафны.
Его ничто не удивит,
А бабьи вирши и подавно.
Брюзжит он, скрюченный, в углу,
А я и эдакому рада.
И нахожу его хвалу
Не самоцелью, но наградой.
Меня он видит не такой,
Но кое в чем дает отсрочку.
А я травлюсь его тоской
И не могу прикончить строчку.
Но строчки брызжут от него
Любые, разные, иные.
И мне досадно от того,
Что он впадает в грех унынья…
Потом, уставший от речей
Простых, как самоотреченье,
Он спит котенком на плече
Очередной звезды вечерней.