Я была мягкой, была и жёсткой. Пускала корни, ростки, отростки, была пиявкой, была присоской. Брала измотом, ножом, стамёсткой. Была глухой, как тетерев, и нестерпимо звонкой. И лёжа на кафеле, подложив клеёнку, я страстно писала вам - Аква-альта. Пишу к вам с ступеней Глориоза деи Фрари... И нежно зачёркивала: я пишу вам с кальки, в перерыве на ланч, от запары на паре.
Послушайте, милый, я очень хорошая. Я солнечный свет; ваше снежное крошево изъедено тьмой и ветрами изношено.
Я вам кофе утром сварю с корицей, выну клетчатый плед, как положено, а если захотите выпить со мной, я смогу напиться, и пройду везде, где ещё не хожено. Вы только возьмите меня, как получится, я без вас тут свечу в пол силы. Люди мучают меня, мною мучаясь, а я брекеты год носила, буду лыбится со всей дури, буду мордой светить с размаху, а пока я табло понурив шляюсь тут, нагоняя страху.
Мне бы дурочкой в туп-процессе быть, девичьей трепотнёй запущенном, но я прям идиот-агрессор с планами далеко идущими. Я нормальная тёлка, кстати, просто жизнь горнолыжной пушкой хлопья грусти порой накатит в глупых строк моих завитушки.