Андрюше Мединскому и Ане Малигон
Она садится на колени Булгакову,
Удивляется,
Что тот не заводится.
Охладел, вишь, состарился,
Она поправляет ему бронзовый гастук бантиком
И говорит: «Миш, я твоя белая гвардия.
Хотя скорее не гвардия, а горячка»,
Булгаков не улыбается. Он – в спячке.
Она для него – сквозь сон эфир радио.
И он для нее – металлический простой дяденька,
Чья улица ничем, кроме ее глаз
Не освещается.
Ее муж говорит: «Аннушка, слазь».
Она прощается
С памятником,
Спускается.
Прижимается к мужу – теплому, настоящему.
Целует его, называет своим мальчиком.
И делится с ним, медовым,
Медовым пряником.
Отряхивает крошки с его плащика.
Ему потом тоже возведут памятник.
И ей.
Рядом с ним.
Станут волосы – цвета металлика.
Но это – в другой жизни.
Не сейчас еще.
Смеется Андрюша,
Целует горячую Аннушку.