Родина мира —
одна... А
время так до обидного строго,
что дальше некуда.
Все желания незримый кто-то
загоняет в безжалостный
разрез лягушатника.
Разрешённое им, тобой и мной
становится так мало,
что едва умещается на ладони
моего письма,
и так мелко, что моя ручка
не боится утонуть
в описываемых застрахованных
бурях и грозах.
Страдания стираются
с листа маской стараний.