Из чёрных окон опустевших дач
на нас глядит глухая неизвестность.
Здесь слышен далеко собачий плач,
и в незнакомце чудится палач,
террори-зи-рующий эту местность.
Здесь гулко отзываются шаги,
впрессовывая правду одиночеств,
обутую в чужие сапоги,
размашистым движением ноги
в суровый быт преданий и пророчеств.
Здесь музыка… - и музыка глуха
к природе человеческого уха.
Труба, как плагиатор петуха,
храпит в свои скрипучие меха,
а замолчит – почин поддержит муха.
Здесь многое не то, не там, не так,
и хочется взорвать и переставить,
а результат – всё тот же кавардак
из рыхлых спин и страховых бумаг,
и невозможно ничего исправить.
Из грязи заскорузлою рукой
рождённый ползать призван здесь на царство.
Мудрец вооружается киркой
и долбит ствол родного государства,
и детский смех сменяет вдовий вой –
кому за здравие, кому за упокой.
Словесники здесь тонут в словесах,
а путаник, запутавшись, обрящет
иную правду – но на небесах,
остановив движенье на часах
и бросив тело в долгий ящик.