Едва коснешься стана позабытой скрипки,
Я отзовусь движением натянутой струны,
В печали расплывутся беды и улыбки,
Мгновений череда польется из струи.
Больной аккорд пронзающе слетел с руки,
Повис клочком тоскливых слов и фраз,
Что ты когда-то молча не допел в пути
В ответ на взгляд моих еще влюбленных глаз.
И разрыдаться сил не хватит в этот миг,
Один лишь звук дрожит на струнах в тишине.
Дрожит под пальцами души моей изгиб,
Подбитой птахой бьется в вышине.
Я соберу в едино шепот и дыханья скрип
Уставших губ, полунемых от холода в груди,
И зазвучу так нежно, словно колыханьем свит
Воздушных крыльев бабочки мой голос позади.
Примкни щекой к мелодии моей в ночи,
Она костром в твоем покое ярко вспыхнет,
Игривым пламенем едва растаявшей свечи,
Как раскаленный воск она к нутру прилипнет.
Уже не музыкант, ты укротитель страшных змей,
Что с головы твоей туманной бешено сползают.
То мысли были, словно призраки теней,
Я их кристальным звуком скрипки освещаю.
С утра в потухшей комнате тебя разбудит звук,
Он звонче самых громких в мире колоколен,
Он громче, чем прерывистого сердца стук,
Ведь он искрящийся, живой, тоской не болен.
Сквозь толщу мрачную стеклянных пыльных плит
Он рвется тишину разрезать, словно лист бумаги,
Воробышком взъерошенным в толпу стремглав летит,
На пару с ветром кружит, раздувая флаги.
Дрожит в руках твоих истрепанный смычок,
Взмывает вверх и вниз по безразличным струнам,
Пытается от сна оправить, вот еще толчок,
Но не разгладит он обиду звуков грубых.
Смиренный ты, уставший от постылых мук
Прижмешь ее к груди, как мать единственного сына.
Той скрипкой я была, спасая от разлук
Пушистым облаком надежд, для нас невыносимых.