Город скучный как истукан, рыбы спрятались по домам. Это кризис не то, что жанра - какая-то лже-зима. Каждый день до того знаком, через месяц? Не надо вдаль и заглядывать - кувырком покатился мой календарь. И совсем не бешусь, не злюсь, сплю и бегаю по утрам, по коробкам картонным грусть распихала и прочий хлам. Впрочем, кто-то же обещал, что зима - это точно снег, доверяйся таким вещам, только где же тот человек? Город режет гортань - сквозняк, тот, кто рядом - всегда не тот, у меня в подреберье - так, словно там уж никто не живёт. У меня за балконом - тьма, на балконе гоняю дым, это серая не-зима, с небом, вовсе не голубым. Мне взбрелось убежать в июль, море пить, запивать дождём - змейки тонких солёных струй мне шипят: "мы давно не ждём". Я бросаюсь в апрель и в март, я их путаю жутким сном, а они мне: тает лишь то, что когда-то покрылось льдом... Я зову, ну давай, октябрь, назывался ведь другом, приди! Он смеётся - ты знаешь, мой табор уже в небе. Теперь сиди. Я шепчу: мой оранжевый май, эти ветры твои - кошмар, но хоть ты меня обнимай, тёплый... Вместе сойдём с ума! Он улыбчивый и глухой, и шевелит губами лишь. То, что не назовёшь зимой светит из-за промозглых крыш, ёлки-шарики-мишура, дома - пунктик на "happy new" и запрет на гип-гип-ура. Sister, smile! В-общем, мы в раю.
Молоко и вишнёвый чай, а не хочешь - не отвечай. Светодень по четыре часа, ошибаешься в мелочах, добрых-малых и сволочах, моя серая полоса.