Сестра, сестра…
Моих душевных мук,
Костром черёмухи сгоревшая в пожаре,
Кричала огненная грудь
В неумолимо-горьком даре.
Оставим всё на суд людской:
Тоску и грусть,
И кровь души
Рассудим запятыми,
Мы были словно палачи,
Себя назвавшие живыми…
Чужою болью пригвоздив
Себя к бумажной лихорадке,
Мы стонем на чужом кресте,
Молясь в рифмованном припадке.
Сестра, сестра…
Взгляни на божий мир
С тоской кладбищенской собаки,
С небес кровавою слезой сорвись,
Смочи пустынные душевные бараки…
Прости, Мариночка, нет, не смотри сюда –
Здесь те же помыслы с акульими зубами,
Здесь те же племена с червивыми глазами,
Себя нарёкшие земными господами.
Но кто поймёт наш мир?!
Где шаг, другой…
И пропасть дышит под ногами,
Где многоточие – простреленная грудь,
Избитая людскими сапогами.
Но на клочке бумаги в жизнь
Достаточно оставить пару строчек,
Прости нас, милая, Мариночка, прости,
В живой судьбе Господь не ставит точек…
Поэт в Россию послан умирать,
Ну, что ж… Мы все уходим скоро,
Чтобы с родной земли забрать
Хоть горсть несмытого позора.
04.01.2004 (3:37).