Я говорю – молчу, слова сминая
Топчу ногами тонкость языка
И грань безумия беспечностью стирая
Ползет кардиограммою строка
Ползет как нить, между землей и небом
Между надиром и зенитом фраз
Но рвотной массой проклятых риторик
Я в мир кричу – надломленный, как стоик
Так зло, что не выдерживает глаз
Последний страж упругого завета
Служить пространству мира и добра
Я вверх лечу – но опускаюсь в Лету
Задушенный цепочкой серебра
Далеких звезд и близких прямоходцев
В глазах которых я читал: лети
Но я устал – нет больше сил бороться
Нет больше смысла в истинном пути
Остался крик – задумчивый как совесть
Ушедший в ночь, к рассвету, в небеса
Беспечный крик изысканных подъездов
Святых балконов, ставленников бездны,
И долгие, зовущие глаза
Что смотрят на обрывки разговоров,
Как на плевки с опухшей вышины
На лысину всех философских споров
О смысле первозданной тишины
А я кричу – лишенный оснований
Стремясь в висок войти и безвозвратно
Уснуть в пустотах девственного храма
Но за окном гремит сейчас другая драма
Как звук трубы, усиленной стократно