Отрывок из ненаписанного романа. Пример внутреннего фольклора придуманной вселенной. Публиковалось, как отдельное произведение, под названием Бесконечное лето.
БЕСКОНЕЧНОЕ ЛЕТО
Цикл рассказов о Гевюрцуге
Ненаучная нефантастика
КАК БЫЛИ ИЗОБРЕТЕНЫ ЧАСЫ
Кашнаек посмотрел сначала на одно солнце, потом на другое, почесал левую ноздрю, поразмыслил о сути и решил, что солнц слишком много - хватило бы и одного.
Хотя с другой стороны, можно и три.
У некоторых и по четыре бывает.
И по пять.
Синие, красные, желтые - где величиной с полтора дуля, а гле и на все пять выдропониваются.
- Вот ведь, какой привередливый! - сказал кобуц, сидящий на голове у Кашнаека. - И то ему не так,и так ему не эдак!
Кашнаек схвати кобуца за палец и швырнул его в гадыш.
- Иди погуляй!
В гадыше сидели кутухи. Они молча жевали стебли и таращили большие фосфорицирующие глаза. То, что у кутухов нету мозгов, Кашнаек понял уже давно.
Тут, вдруг, откуда ни возьмись выскочила стая поспомышей. Они облепили Кашнаека и стали обгрызать ногти на его волосатых ступнях.
- Прочь, ненормальные! - завопил Кашнаек. - Кобуц! Кобуц! Ногти обгрызают! А мне до захода еще бабушке письмо нацарапать надо!
- До которого захода? - отвлекшись от обгрызания, хором спросили поспомышы.
- Не помню! Уйдите! Грызуны несчастные! Хрящееды! Копилки!
Нет, все-таки два солнца - это много. Вот, например у магейцев оно одно. Кашнаек не знал, кто такие магейцы, но что солнце у них одно - это он знал точно.
- И вообще, надоели вы мне все!
Он пнул ногой одного поспомыша, нарисовал в воздухе кайлак и пошел домой.
За горизонт опустилось сначала одно солцне, потом другое, а поспомыши так и сидели под тремя полными лунами, смотрели на кайлак и не знали, что придя домой, Кашнаек изобретет часы.
МЛЕЧНЫЙ САЙ
Кайдабот был весьма туп.
Настолько туп, что если бы не его гевюрцургенская голова, кобуц на ней и зеленые ногти на волосатых ступнях, он вполне мог бы сойти за настоящего ачёта.
Для соседей старого гхера, чьим внуком являлся Кайдабот, это было настоящее мучение.
А для самого Гхера тем более.
И взбрела Кайдаботу однажды в голову очередная нелепая мысль - поймать Млечного сая.
- Пойду ловить его, - об/явил деду Кайдабот.
- Вот дурень! - плюнул Гхер и махнул рукой. - Иди, иди, сай тебе тумаков надает - может умнее станешь!
И он пошел.
По дороге Кайдабот встретил пшервенца.
- Иду сая ловить! - похвастался Кайдабот.
- Худуш, - ответил пшервенец.
Это можно перевести так: "Иди дальше, я все равно не понима, о чем ты там говоришь".
Кайдабот не знал пшервенского диалекта, да и вообще ни разу не видел кастольнихов. Он тщетно попытался обдумать ситуацию, но ничего, естественно не вышло. Пшервенец прошел мимо и теперь удалялся.
Кайдабот хотел было отправиться далее, как вдруг в его голове возникла еще одна глупость: "А не есть ли это тот самый Млечный сай?". Он обернулся и подозрительно посмотрел вслед кастольниху. "Наверняка!" - решил Кайдабот.
Эта история закончилась бы очередным позором, если бы на сцене не появилось в этот момент еще одно действующее лицо: из кустов кунхака, кряхтя, на дорогу выбралась девица. Девицу звали Агнитык. По гевюрцургенским меркам, она была настоящей красавицей.
Кайдабот забыл про пшервенца и подскочил к девице, которая смущенно захлопала глазками. Он стал выпендриваться и хвастать.
Агнитык, как и Кайдабот, не отличалась величием ума, и в конце концов они друг другу понравились.
Под вечер, когда они сидели у дома и болтали о всяких бесполезных вещах, на крыльцо вышел старый Гхер. Он посмотрел на них и сказал сам себе:
- Ну вот, теперь в моем доме будут два идиота. Потом три. Потом четыре и так далее.
Из зарослей гадыша на дорогу, освещенную лунами, вышел Млечный сай.
Его голубая шерть себрилась и переливалась, мерцая мириадами искорок, словно мириадами галактик.
Сай улыбнулся, понюхал настроение, пошевелил ушами и не спеша отправилс к водопою. Гхер почесал подбородок и добавил:
- Однако я поздравляю тебя, Кайдабот, - ты все-таки поймал его, ведь когда ты влюблен и счастлив, твоя душа возвеличивается настолько, что вся вселенная умещается в твоих ладонях.
Вся вселенная.
Шкура Млечного сая.
ЦУНГВАМ
Слоп нашел Цунгвам. Ну нашел и нашел. Не он первый, не он последний.
Но ведь он его домой понес. Принес, поставил на полку и стал любоваться.
А цунгвам, как положено, рос.
Пыхтел и увеличивался.
Это было его призванием. Некоторые цунгвамы бегают, некоторые разговаривают, а этот рос.
Слопу станвилось все интереснее.
Это тоже нормально если не дома. А дома жена может придти.
Так и случилось. Слоп, конечно, первым делом стал ей цунгвам показывать - Слопу же это интересно. А жене цунгвам зачем? Жене Слоп самой нужен. Да и не видела она, как он рос - она вобще не видела.
А Слопу уже на все плевать, он в восторге. И цунгвам расти перестал, зато начал на зведы смотреть.
Тут время подошло поспомышей на двор загонять, и жена Слопа отвлекать начала. Иди, говорит, окатывай. А Слоп ей в ответ про цунгвам, который уже галактику мастерит.
Дескать скоро у нас свой Млечный сай будет. Жена поняла, что дело плохо, и за бирибедом побежала.
Когда бирибед пришел, цунгвам уже полшкуры биосинтезировал, поэтому старик был кратким:
- Послушай, Слоп - начал он - хочешь ли ты носить горы в кармане?
- Нет.
- А хочешь ли ты подвесить солнца под потолком?
- Нет.
- А нужны ли тебе все йейи мира?
- Нет.
- Тогда унеси из дома цунгвам, ибо только у свободного Млечного сая дух выше, чем горы, ярче обоих солнц и дороже всех йейй.
Сказав это, бирибед получил положенные за визит дули и ушел. А Слоп, плача от счастья и озарения, хотя это одно и то же, взял цунгвам и унес его так далеко от деревни, что вернулся только на следующий вечер, совершенно пьяный, с обгрызенными ногтями и охапкой хлахогостов, по которым жена и поняла, что Слоп встретил Млечного сая, конструировавшего цунгвам.
После этого счасте их не покидало.
Что тоже совершенно нормально.
MEMENTO MORI
Утром старый Ачипо Путаки взял косу и отправился косить бадапты.
Вдруг на дороге он увидел совсем новые корозли.
- Эк! - сказал Ачипо Путаки. - Хорошие корозли!
Он почесал пальцем затылок, плюнул на землю и взвалил корозли на спину.
И как только он это это сделал, случилось необычное. Такого с Ачипо Путаки никогда не случалось.
Ачипо взмыл в небо, словно примататор, экая и плюясь во все стороны: корозли были, оказывается, от летучих огнедышащих козлов. Неумея этими корозлями управлять, Ачипо Путаки сделал в возухе зигзагообразную линию и врезался в дерево, из-за чего, ощутил возможность говорить на пшервенском диалекте языка кастольнихов, чем и незамедлительно воспользовался, запротурма-
нив старую Чтерилисерти, собиравшую под деревом молодых поспомышей.
Та подняла голову и что-то ответила на его родном наречии.
Ачипо сказал "И-ы!", вместо привычного "Эк!", что ему совсем не понравилось.
Когда Чтерилисерти скрылась в кустах махмонов, Ачипо сел на землю и понял, что родной язык он начисто позабыл. Придется ему теперь топать до Пшервена и купить там пшервено-гевюрцургенский словарь, чтобы хоть через словарь общаться со своими сородичами.
Мимо прыгало стадо рапов, оставляя на бадаптах йейи. Но грустному Ачипо было уже плевать и на рапов и на йейи. Он пнул ногой корозли и зашагал куда глаза глядят, так как дороги в Пшервен он не знал.
Шел он долго, пока не вспомнил, что в Йейенне, в это время, должна проходить очередная распродажа хлахогостов, очень любимых пшервенцами.
Пнул он в очердной раз корозли и пошел в Йейенну, где недолго поторговавшись купил за два дуля, у какого-то бескарина, пшервено - гевюрцургенский словарь, после чего направился домой.
Но по пути он, внезапно, заболел кастозой и умер.
В соавторстве с Майком Макаровым 1997-8 гг.