Попутчик

               


Из переполненного людьми, прокуренного тамбура электрички я вышел на платформу. Очередные сутки «вахты» остались позади. Впереди меня ждали два выходных дня.
Предвкушая заслуженный отдых, пятидесяти минутная прогулка до дома, через лес и поле, казалась сущим пустяком. График сутки через трое меня вполне устраивал. Во-первых, каждый день «мотаться» в Москву на работу, не хватит ни какого здоровья и нервов. Вставать приходится задолго до рассвета. А что делать?  Видимо, кто-то, где-то позабыли, что кроме столицы существуют еще и другие города в стране, где живут люди, которые, как не странно тоже хотят кушать. Во-вторых, два выходных  дня давали возможность набраться сил для новой «вахты». Для нового преодоления душевных терзаний от созерцания оголтелых гастрабайтеров, вычурных и самодовольных обитателей офисов, от хамства и пренебрежения работодателей.

 Он меня догонял всегда. Не знаю, откуда он появлялся, но это  случалось каждый раз, когда я возвращался с работы домой. Санька (что его зовут Санька, я узнал намного позже того, как он пропал из нашего поселка) всегда вместо приветствия окликал меня, какой ни будь своей тирадой:
- Нет, ты видел, что эти на Курском вокзале понастроили?
- Видал – не очень любезно отозвался я, недовольный тем, что вместо того, чтобы «поразмышлять» о чем-то своем, придется всю дорогу до дома слушать его болтовню
- Нет, это надо, какие мудрецы там сидят – Санька ткнул рукой в небо – угробить такие деньжищи, чтобы понаставить турникетов. Нет, когда на вход на платформу, я согласен. А на выход-то для чего? А?
Не дождавшись от меня каких либо объяснений, Санька продолжал:
- Они думают, что, установив эти ограждения,  « зайцев» в электричках меньше станет?
Да как бы не так! А ты прикинь, что такая канитель на всех вокзалах!
Бедолага, он еще не догадывался, что такая «канитель» очень скоро появиться, сначала на крупных железнодорожных станциях, а затем и на всех остальных.
Не выбирая выражений, Санька продолжал:
- А они не задумывались, почему безбилетники в электропоездах не переводятся, и ни когда не переведутся? Люди так и будут бегать от этого непомерно разросшегося поголовья контролеров и «держиморд»! А почему? Да потому, что человек не в состоянии  позволить себе купить этот долбанный проездной! На автобус – отдай, на электричку – отдай, на метро, на маршрутку  – опять отдай. Что остается? А еще, что-то покушать надо! А у каждого семья, дети! Чем прокормить, во что одеть?
- Найди работу возле дома – перебил я его – не надо будет ни где, ни чего платить.
- Издеваешься? Тут что платят? На -  за свет, за воду?  - Спросив, Санька продолжил свой монолог:
 -  Да получай человек нормальную зарплату, я не говорю, чтобы жить в роскоши, как эти сволочи, но чтобы хватало хотя бы на прожитие-бытие, не ужели бы он не заплатил деньги за проезд государству, а не положил в карман этим поборосборщикам! А теперь посчитай, турникеты и ограждения сделать надо? Надо! Отвезти – привезти, тоже надо. Установить – опять надо. Кстати,  эти решетки на платформе тебе ни чего не напоминают?..  А это все деньги и не малые, должен тебе заметить. А штат раздули этих контролеров и ОМОНа! А рожи какие! Холеные, на убой откормленные! А им всем зарплату подавай! И я твердо убежден, что зарплата у них намного выше наших подачек! Да еще людей обирают, как тут такие рожи не отъесть! Им бы по кайлу в руки!  А теперь суммируй все это дело. Не слабо, наверное, получится, как думаешь?
- Не слабо, наверное – пришлось мне произнести, дабы не обидеть собеседника своим молчанием.
- А теперь возьми все эти деньги и дай рабочим. Как думаешь, купят они проездной или нет? – Санька пристально смотрел на меня.
- Это вряд ли – ответил я -  вот если бы они компенсировали  проезд, как раньше бывало местами, тогда другое дело. Видишь в чем дело…
- Раньше! – перебил он меня – да раньше на «червонец» и сыт и пьян. А сейчас что?
Ты посмотри, что твориться! Двадцать первый век, мать их! Кругом НИ-ЩЕ-ТА! – последнее слово Санька произнес с выражением, присущим, наверное, только ему, и по слогам. Видимо для особого эффекта, или боясь, что сказанное им не дойдет до моего сознания.
 
 Единственным спасением от Санькиной болтовни было только одно – приближение нашего с ним села. Здесь он мне кидал привычное «пока», и пропадал в одном из низкорослых проулков поселка. За два года наших с ним «прогулок», Санька, сам того не ведая, рассказал мне всю свою «подноготную». Тут я узнал, что ему сорок пять лет, что он убежал, как он сам выразился, от жены, которая упрекала его во всем. Что ни на что не хватает денег, что не умеет «крутиться», что непомерно выросли цены буквально на все, что сосед купил жене шубу, а она ходит в обносках... Что бы ни случилось в стране: убийства, пожары,  наводнения и землетрясения, во всем был виноват он, Санька. Даже перестройка, по её мнению, началась из-за таких дебилов, как он.
Рассказал про то, как он решил заняться бизнесом. Взял в аренду два гектара земли под посадку картофеля, чтобы было чем кормить бычков, которых хотел прикупить «на откорм».
- Да не успел я землю вспахать, они мне такой налог прислали, что не только картошки, и самих бычков  продать, рассчитаться не хватит. Да, дружище, единственное, что в этой стране создано на совесть, это институты по обиранию граждан, то бишь нас с тобой…
Ты знаешь, я даже воровать научился относительно недавно,… глядя на них – тут Санькин голос сорвался, видимо этот навык дался ему особенно тяжело. Справившись с угрызением совести, он подытожил – там особо-то и воровать не чего, так по мелочи, для дома для семьи…
Много чего поведал мне Санька за  время нашего с ним знакомства...  А потом пропал. Пропал и все.
И что интересно, как только он пропал с моего горизонта, мне стало его не хватать.
Не знаю, может, за его болтовней дорога казалась короче, может, внутренне я был с ним в чем-то согласен...  Не знаю. Но  каждый раз, возвращаясь с работы,  домой, я оглядывался назад – не появиться ли Санька. Его  не было…
Куда он делся, оставалось гадать.

Санька появился так же неожиданно, как и пропал. Заметил я его в компании местных «синяков» возле магазина, и … не предал этому ни какого значения. Потом еще раз, еще и еще… Так, как в их компанию я был не вхож, то и поговорить с Санькой мне не  удавалось. С появлением Саньки возле магазина… Логический вывод напрашивался, как само разумеющееся.
 Как выясниться  позже, мое поспешное умозаключение окажется ложным.

Так уж в этой жизни устроено, что тайное, рано или поздно становиться явным.
Как-то, коротая один из своих выходных дней на зимней рыбалке, я нос к носу оказался с одним товарищем, из той компании, в которой видел последний раз Саньку.
Разговоры на общие темы со случайным напарником я решил деликатно направить в нужное мне русло.
- Слушай, Николай, а куда Санька – то опять пропал? – как бы, между прочим, спросил я.
- Какой Санька?
- Виланов.
- Да ты что, ни чего не знаешь?
- Откуда мне знать.
И тут я услышал очень занимательное повествование о дальнейшей судьбе моего давнишнего попутчика.
- Да ты что! Он уже четыре года в Дании живет! Домик себе купил! Женился. Рамазана знаешь? (местный нувориш) Дом его видел? У Саньки теперь такой же.
- Как же он туда попал? – не со скрываемым интересом поинтересовался я, недоумевая, как летит время.
- Говорит, завербовался  на норвежское нефтеперерабатывающее судно, по какой-то рабочей путевке на год.  Год там пахал по шестнадцать часов в сутки. Платили, говорит неплохо. На второй год уже сам контракт подписал с ними. Нашел себе там же на судне какую-то бабенку. Она оказалась датчанкой. Уехала, сделала ему вызов. Он туда и перебрался. Сейчас на стройке где–то там работает.
- А кем?
- Да откуда я знаю. Говорит, все нормально у него сложилось.
-Понятно. А сюда к кому приезжал? – моему любопытству предела не было.
- За сестрой, хотел сестру к себе увести.
- Увез?
- Не знаю, вроде собиралась.
-А что он вообще рассказывал? – не унимался я.
- Да всякое понемногу.
- А что же он запил здесь, раз у него все нормально сложилось?
- Да он и не пил… так грамм сто… для уважения… ребят угощал.
Колька не проникся моим любопытством. Ему было без разницы;  приехал, уехал,… подумаешь. Каждое слово из него приходилось вытягивать.
Я понял, что таким образом мне мало, что удастся из него вытянуть:
- Что–то плотва брать не хочет – я резко сменил тему нашего разговора – интересно, а магазин уже на обед закрыли?
- А что? – Колька  резко оживился.
- Может, за беленькой сходишь?
Дважды ему повторять было не нужно.
Мой расчет оказался верным. После «первой» у Кольки настроение улучшилось.
Можно было вернуться к прерванному разговору.
- Санька, на долго приезжал – то?
Колька улыбнулся:
- Хотел на два месяца, а улетел через две недели.
- Что так?
- Не вынес нашей действительности. Говорит, что так, как мы живем, жить нельзя.
- Отвык, значит от наших порядков.
- Отвык. Сказал, что там даже на собак дотации платят, намного больше, чем здесь можно честным трудом заработать.
- Это как?
- Как? Там каждый безработный получает от «собеса» помощь сто двадцать баксов в сутки, а если у него еще и собака имеется, то и на нее – восемьдесят баксов платят. Вот и посчитай, если все сложить. У тебя, столько выходит в месяц? ( вернувшись домой, я конечно посчитал и сложил… лучше бы я этого не делал.)
Так они "че" делают, бичи местные. Спецом заводят пару собак, и на обе собаки получают бабки. И живут припеваючи, на работу хрен кого выгонишь.
А вообще говорит, что там жить можно, хотя к тебе и относятся как к изгою, но с уважением. Только все размерено там, наперед все известно, даже, говорит, противно иногда становиться.
- Опять не, слава Богу!
- Да нет, он доволен, говорит, что хоть человеком себя почувствовал. Трудновато было первое время,… но сейчас уже и язык их выучил, и к жизни привык. Свой домик. У него и жены по машине, работа. Говорит, пойду на пенсию, займусь путешествием, хочет мир посмотреть. Там пенсия, не то, что у нас, на гроб хрен скопишь.  Говорит, если бы я здесь так работал, как там, давно бы с голода сдох.
- Не понял?
- Что не понял? Это у нас бери больше, неси дальше и денег не спрашивай. А там если лишние кг. поднял – штраф, за переработку – штраф.
- Там на одни штрафы разоришься.
- Так ведь штраф не с тебя, а с хозяина, за ущемление прав человека. Там профсоюзы строго за этим делом следят.
- Понятно. Значит, Санька сюда не скоро появиться?
- Да если появиться. Он говорит, все это время на Родину тянуло. Приехал, и так тошно стало, хоть волком вой, собрался в одночасье и умотал восвояси… Спрятался, одним словом.
- С чего стошнило его? – задал я наивный вопрос.
- Сам, не знаешь что ли?

Тут Колька был прав. Знал я, от чего здесь может стошнить…
Санька, тоже знал, когда вербовался на каторжный труд в чужую страну. Но видимо каторга на чужбине, оказалась слаще родимой действительности. Не захотел, не мог он видимо мириться дальше со своими душевными муками, глядя на вокруг себя происходящее.
 Зимнее солнышко быстро клониться к горизонту. Мы с Колькой зашагали по тропинке ведущей к дому. Простившись, мы расстались. Колька отправился к магазину, я домой.
Нам с ним «спрятаться» было не где.