Девять месяцев он вынашивал в утробе гипертрофированных склизких икон, привыкая к ядовитой плаценте, засылая своих умственных рабов на разведку в мир, переполненный моделями артерий, обрамлённых в гнилое золото. Безапелляционно заглатывал душещипательные таблетки, чтобы разжалобить публику вокруг на сокрушения в свою честь.
Монстр ожил...
Никто ничего не вспомнит, когда бабочки коснутся окровавленных десён. Я бы хотела не вспоминать, какие тождества применимы, да неминуемо об этом мне каркает в уши каждый, кто прикасался к его перламутровой чешуе. Всё мутит рассудок, а кулаки покрываются волдырями. Неизбежная экзема воспоминаний.
Аллергия на вездесущность и тактильную чахотку.
Жду таких шатких ужимок в свою сторону почему-то от чудовища, что завещал мне пожизненные долги и убытки. Жду, когда его сердце, наконец, лопнет под тяжестью в тысячи килоджоулей и оросит голодные пасти ущербных муз. Меня всё ещё тревожит, сколько мыслей он упаковал обо мне на вечер, сколько литров тщеславия выпил перед сном и какая тварь с миловидной пропастью между ног следит за тем, как он мастурбирует в ванной на свои фотографии.
Откуда пафос?
Неужели оттуда же, откуда моя тряпичность и бесхарактерность?! Там, где начало превращается в конец, всё перетекает в очередную драму философствований избытка мозга. И там, где опухоль встречается с извращённой фантазией, появляются мои слёзы, которые я собираю в коробочку для спиритического сеанса.
Куда катится его мир, когда я не успеваю сглатывать остатки кастрированных излишеств?
Твоя религия - ещё один способ обвинить кого-то в своих проблемах. А я зря надеюсь, что за меня всё решат. И пока очередная грязь сползает в фанатическом припадке с Твоего отлакированного колена, я пытаюсь быть той самой всепоглощающей абстрактной сукой, которая курит свои нервы в стороне, пытаясь натянуть клоунскую улыбку на три сантиметра своей кожи. Со стёбом относимся, но меня иногда сламывает, на посмертные маски я не согласна.
Старое доброе звёздно-полосатое шоу...
Нравится всем и без исключения, но если бы хоть одна пара глаз из этой гирлянды уродов знала, с чего началось восхождение ненавистника, вряд ли бы кто-то захотел бы продолжать лицезреть лживую похоть с белых страниц самовлюблённости. Меня не волнует тявканье и не интересует мяуканье этих животных отродий, меня бесят лишь те кадры, которые не пережили и половины моего позорного становления. Нахлебавшись грязи, я сама разгребала себе руками дорогу, близкую сопутствию треугольника на моей руке. И мне не избавиться от этой лилии на внутренней части бедра, которая должна была быть подарком, означающим нестирающуюся вечность круговорота наших убогих желаний.
И даже не накипело.
Даже не вздрогнула как это обычно бывает после пары-тройки Твоих нелепых шуток о моём органическом синтезе уродства. Надоело включать мелодрамы или неумело скрывать то, что меня откровенно нагибает ниже предусмотренного. Мы просто расставлены как пешки на шахматном поле. Я в Твою душу шах, а Ты в мои сострадания - мат. Так и живём откровенно терзая себя, а со стороны выглядит как будто мы ухаживаем друг за другом, как два куска говядины перед скотобойней.
Не обещай больше.
Даже под клинком смертной казни. Просто не дразни нервные окончания. Моя неустойчивость уж на грани срыва. Терпеть меланхоличные выходки старого имбицила я больше не в силах. Я знаю, что потом наскучит. Я знаю, что будет дальше. Оставь полоумные игры на других куриц. Хотя я знаю к чему такая месть. И может она права. Уже вздрогнуло и отпустило. Судороги спотыкаются на деепричастиях, которые так дополняют Твоих голубые глаза. Надоело играть с Тобой в рок-звезду.
Ты бил меня, а я ожидала цветов на могилу...
***К A.W.