Лишь только ночь покроет город тьмой,
Я в страхе и тревоге прячусь в угол,
И с давящей, гнетущей тишиной
Ко мне опять приходит моя муза.
Все дремлет мертвым сном в тревожной мгле.
А я не сплю, смотря сквозь сумрак ночи:
За шторой мне мерещится в стекле
Косматая старуха, вся в лохмотьях.
Согбенная, в морщинах, с подогом,
С желтеющими длинными ногтями,
Нашептывает мысли мне тайком
Иссохшими дрожащими губами.
Ее слова, в полуночи шипя,
Как щупальца, опутывают шею.
Мне душно, жутко. Не могу дышать.
И голос от бессилия немеет.
Колдует муза в тишине ночной,
На зов ее слетаются виденья,
И образы кружатся предо мной,
Я утра жду, но замирает время.
Она ютится в свете фонаря,
Среди ветвей, в дождях, в листве, в пороше,
И только иногда при свете дня
Ей удается не жалеть о прошлом.
Глаза ее подернуты блоной,
На них клеймо усталости и грусти,
Ей тяжело и холодно одной,
И даже жалко мне ее, по сути.
Она уходит с солнцем, на заре,
Оставив лишь исписанный листочек,
И прячется в какой-то конуре,
Но тень ее за мной идет до ночи.
Преследует, смеется и манит
В свой мир, где только образы и тени.
И днем, лишь только ветер зашумит,
Мне чудится старухино кряхтенье.