NOX*
Легчайший ветерок по склонам гор струится
И клонит сладостно верхи дерев ко сну;
Замолкшая, в траве заснула мирно птица,
И золотом звезда осыпала волну.
Медлительный туман по горным скатам, дюнам
Так мягко стелется, сползая с вышины;
Печальная листва чернеет в свете лунном,
И голоса людей уж больше не слышны.
Но на песке поет божественное море,
И в жалобе лесов слышна глухая мощь,
И ветер к небесам, летя в ночном просторе,
Возносит песнь морей и вздох зеленых рощ.
Шумы священные, летите в лунном свете,
Рождая связь земли и неба в этот час!
Вы, звезды чистые, спокойные, ответьте,
Есть в мире вечный путь, чтобы достигнуть вас?
Святые голоса лесов, стихии водной,
Вы отвечали мне в дни тяжкого труда,
Вы облегчили гнет моей тоски бесплодной,
И в сердце ваша песнь теперь звучит всегда.
-----------------------------------------
*) NOX – (лат.) ночь.
Багровая звезда
В пропасти неба появится огромная
багровая звезда по имени Сахиль.
Рабби Ибн Эзра
Над мертвою землей застойный воздух, спящий
Сном летаргическим, безмолвие зыбей,
Огромность пустоты в безмерности своей;
Пылает только глаз Сахиль, кровоточащий
Из темной глубины трагических ночей.
Пространства без конца, безлюдье ледяное...
Во мгле небытия, над пропастью глухой
Сахиль кровавая, свидетель бед немой,
Моря одевшая багровой пеленою,
На наш вселенский сон глаз устремляет свой.
О гений, скорбь, любовь, порыв к мечтам высоким,
К тому, что ждет, манит и прочь от нас бежит!
На Небе и Земле тот древний Миг забыт.
О Жизнь и Человек! Над вашим сном глубоким
Извечно красный глаз Сахиль кровоточит.
Рычащие
Там солнце свой огонь в пучину погружало.
К подножью мглистых гор прижавшись, город спал,
И море мрачное, за валом грозный вал,
Рыча, швыряло ввысь на пенистые скалы.
Его протяжный стон ночь уносила вдаль,
И не зажглось звезды над обнаженной бездной.
Лишь бледная луна на этот мир беззвездный,
Как лампа тусклая, с небес лила печаль.
Светило мертвое, унылый шар бесплодный,
Несущий на себе слепого гнева знак,
Обломок ледяной, он посылал сквозь мрак
Свой отсвет мертвенный на океан холодный.
Под пологом небес, не стывших никогда,
Просторы Африки за дымной пеленою
Лишали пищи львов в пустыне, полной зноя,
И погружали в сон своих слонов стада.
Но на сухих песках, вдыхая смрадный запах,
Средь выжженных костей, белевших при луне,
Измученные псы рычали в тишине,
Недвижные, застыв на онемевших лапах.
Свалявшаяся шерсть на животах худых,
Зрачки расширены, хвосты у них поджаты,
Рычали жалобно, тревогою объяты,
И дрожь внезапная порой пронзала их.
И пена к их бокам облезлым прилипала,
И вздыбливалась шерсть над каждым позвонком;
Огромная волна сбивала пса прыжком,
И зубы белые стучали в пасти алой.
Под мертвенной луной, в холодный светлый час,
На грани черных волн, вползающих на сушу,
Какою болью вы мне надорвали душу?
О призраки, стонать что заставляет вас?
Не знаю. Своры псов, рычавшие на пляже!
Ведь после стольких солнц, которых больше нет,
Я слышу из глубин моих ушедших лет
Невыносимый вой безмерной боли вашей!
Сердце Хиальмара
Ночь. Ветер ледяной. И снег в полях багряный.
Без погребенья здесь рать убиенных спит.
Мечи в руках у них зажаты. Взгляд стеклянный.
И стая воронов над мертвыми кружит.
Холодная луна льет призрачное пламя.
Среди кровавых тел поднялcя Хиальмар,
На меч свой опершись обеими руками,
Исходит от него горячей битвы пар.
– Эй! Есть здесь кто-нибудь, в ком теплится дыханье,
Из этих юношей, здоровых, молодых,
Кто беззаботно пел, идя на поле брани,
Так, как поют дрозды средь зарослей лесных?
Но все молчит кругом. И топором разбиты
Кольчуга крепкая и шлем мой боевой.
Глаза кровоточат. И слышен гул сердитый,
Как ропот волн морских иль долгий волчий вой.
О Ворон, мяса здесь алкающий людского,
Мне сердце из груди когтями вырывай!
И, прежде чем на пир вернуться завтра снова,
Его ты дочери Илмара передай.
Туда, где ярлы пьют из полных кубков пиво,
Где звон их золотой разносится в ночи,
Ты в Упсалу лети, пустынник горделивый,
Невесте этот дар последний мой вручи.
На башне там она, в одежде белоснежной,
С кудрями черными, упавшими волной...
Два золотых кольца в ушах сияют нежно,
И светлый взгляд ее нежней звезды ночной.
Любовь ей передай мою, о вестник черный,
И сердце. Пусть она увидит, как горит
Оно, какой в нем жар и пламень непокорный;
И девушка тебя улыбкой одарит.
Жду смерти я. Душа из ран моих струится.
Так пейте кровь мою, волчицы! Я готов.
Отважный, молодой, свободный, словно птица,
Я буду восседать на солнце средь богов.
Экклезиаст
Экклезиаст сказал: «Быть лучше псом живым,
Чем мертвым львом». Но наш тосклив удел всегдашний
Нам нужно есть и пить. Все остальное – дым,
И день сегодняшний похож на день вчерашний.
А небо древнее простерлось перед ним,
И, устремив во мрак свой скорбный взгляд бесстрашный,
В молчании, один, стоял он недвижим,
От тьмы небытия в своей укрывшись башне.
Любимец солнца, царь, в чьем сердце дышит тьма,
Все в этом мире – ложь, и даже смерть сама.
Блажен, кто прыгнет в смерть с отвагою беспечной!
Но сумраком всегда полна душа моя,
И в жутком мареве бессмертья слышу я
Ужасный, долгий рык могучей жизни вечной.
Последняя иллюзия
(Печатается в сокращении)
Как только человек взойдет на те высоты,
Откуда путь лежит во тьму, – о небеса!–
С высот заоблачных орлиного полета
Картины ранних лет слепят ему глаза.
Когда нахлынет ночь в поля, леса, заливы,
За дальний горизонт взор смертного маня,
Пред ним кружится вновь желаний рой счастливый
В сияньи розовом занявшегося дня.
Мир сумрака, куда никто стезей печали
Спуститься б не хотел, объятый тишиной!
О солнца мертвые, вы лишь золою стали,
О вы, рыдания души моей больной!
Тот, кто в предверьи сна без утра скован страхом
Пред тьмой, откуда дверь никто не отомкнет,
Тот, чья душа – как дым, а тело станет прахом,
Вновь памятью о днях младенческих живет.
Из прошлого к нему ничто не возвратится:
Любимая гора и тамариндов ряд,
И тени милые, к которым он стремится,
Те, что давно уже в песках прибрежных спят.
Жужжанье желтых пчел средь зарослей сирени,
Над морем мирный дом и звезды в небесах,
И манго сочный плод в тропическом томленье,
И птица синяя в маисовых полях.
Покоится тростник под знойным солнцем лета,
Стекают по нему янтарные лучи,
И тучи розовой и шумной саранчи
Купаются в лучах полуденного света.
Высоких скал гряду окутал вихорь снежный,
Жемчужным веером раскрывшийся вдали;
Бриз на плантации доносит запах нежный,
Где темные рабы снуют, как муравьи.
Там кофе грудами лежит на солнцепеке,
Мелькают шапочки калао средь ветвей,
Толкуют старики о юности далекой,
И слышен в зарослях бамбука смех детей.
Остроконечный пик среди небес бездонных
Вечерним пламенем пурпуровым объят.
Протяжно юноши поют на горных склонах,
Печальной нежностью их голоса звучат.
Озера светлые среди застывшей лавы,
И запахами трав простор саванны полн,
Мычанье громкое быков из Таматавы
В звучащем воздухе смешалось с плеском волн.
Там, у подножия прибрежных дюн Сен-Жиля,
Где блещет красками в лучах заката риф,
Пироги легкие, как стаи птиц, застыли,
Серебряной волной свои борта омыв.
Стихает все. Как перл, плывет луна большая,
И светлый небосвод горит, звездами полн;
Вздыхает океан, безмолвье умножая,
И блики двух миров качает в складках волн.
Мильоны запахов плывут в кустах зеленых,
И золотой жучок, блестя, шуршит в траве;
Ночные выстрелы охотников бессонных,
Как вспышки пламени в бездонной синеве.
И ты родишься вновь, фантом полувоздушный
Той, что впервые страсть в груди его зажгла,
Цветок пленительный, растоптанный бездушно,
Фиалка, что лишь раз в лесной сени цвела.
О Тень любимая, приходишь ты из дали
Песчаных пляжей, где уснула вечным сном,
Как нежный блик зари, исполненный печали,
На сердце, скованном отчаяньем и льдом!
Не отягчат года своей тяжелой дланью
Красу бессмертную и грацию твою.
Тебя он видит вновь в божественном сияньи,
Овеявшем твой стан в том солнечном раю.
Когда ж сойдет он к тем, кто стал добычей тленья,
И тайною немой его оденет мгла,
О, кто поведает, рассеяв мрак забвенья,
О том, что на земле душа твоя цвела?
Вы, солнца ранних лет, ещё не знавших горя,
Вы, ночи яркие в пространствах тьмы и льда!
Кто блеск ваш перельет в мерцающее море?
Дух, вами грезивший, ведет вас в никуда.
О молодость, любовь, всплеск радости бездумной,
Дыхание небес, поющая волна,
Неистовый полет Надежды неразумной, –
Что это всё, когда им вечность не дана?