река Ея
.Нет возле станицы Кисляковки гор высоких,
Нет возле неё озёр, морей широких,
И манною небесной над станицею господь не сеет,
Но через станицу протекает сказочная речка Ея.
Река была свободной не далее, как двести лет назад
Давно были освоены и Нил, и реки Тигр а с ним Ефрат,
И Дон; по Волге плавали челны, и лОдьи волгарей,
Но, даже каюки не плавали тогда по речке Ее
По Ее из давным давна пасли стада народы кочевые,
У них был каждый, только скотовод и воин
Река ещё была естественной границей для России
С Ногайцами, что не гнушались промышлять разбоем.
Правда, по лиманам ейским промышляли бурлакИ
И рыбозаводчики икру топтали в бочки – царскими заботами.
Поставили заводы по Приазовью и переселенцы - казаки,
Поставил и Чепега свой завод и Кисляковцы в нём работали.
И горы балыка из красной рыбы поставлялось,
Отсюда в Петербург, в Москву ; а потом «с Варягов в Греки»
А в Азовском море населенье рыбье не вмещалось
И рыба пёрла в таманские, текущие по параллелям реки.
Её прельщала речка Ея и множества её для рыбы благ.
В ней было множество лиманов, кругляков и рукавов-извивов
У станицы было два лимана, четыре рукава и восемь саг
Речушка Куцая, и Добренький ручей-речушка и два разлива.
Греки называли речку Ея издревле рекой Ромбит
А ромбит, в переводе с греческого на русский камбала
И как были многие места по Ее камбалой тогда набиты,
Так и при кисляковском курене в реке жила она.
В реке вода не пресная, а с примесью солей
В ней много дафний для мальков питательного корма
Азовской рыбе нравиться, особо, нереститься в Ее
Здесь все условия для роста у мальков проворных.
Тарань, судак, и лещь заходят в Ею с января до мая
А в самый ледоход у них особая напруга
Июнь и май идут чехонь, рыбец, селедка и селява
Осетровые идут весной, а среди них громадные белуги.
Заходит в Ею салакушка и бешенная рыба – разновидность сельди,
Идут они на нерест стаями в больших количествах,
А стерляди весной так много, что рвутся шелковые сети,
Живёт частично в Ее лещь, судак и обитает сом – его величество.
Живут на постоянно, но частью скатываясь к морю сазаны,
Карась и линь и щука, и много рыб других - живут на постоянном месте,
Один сазан бывает занимает ваганы,
А карась и сом, и щука особо удостоены казачьей чести.
В то время ловля рыбы для казакОв была занятием простым:
Бери черпак, иди на перекат и черпай рыбу из воды не глядя,
И никогда черпак, в дни нереста, не выйдет из воды пустым,
Если не сунет в него голову, осетровый, неподёмный «дядя».
Поймать на тёрке щуку или сазана - так это очень просто:
А также остальной крупняк – судак там, лещь , до осетровых вплоть;
Заказывай у кузнеца похожие на вилы, но с зазубринами осты,
Иди в сагу, коли на выбор и неси домой сома, под центнер хоть.
А щуку… так это, когда у казакА была охота,
Он подгонял к саге дебелый воз без лишних слов,
Выпивал горелки, лез в воду по колено на рыбную охоту
И щук колол метровых, и заполнялся воз за несколько часов.
А что же он со щукой делал? О! Он щуку обрабатывать умел;
Он рассекал рыбИну по спине и сушил её до твердости среди двора…
Ну высушил… А что же он потом со щукой делал? Ел?
О! Нет не ел… А он использовал зимой сухую щуку как дрова…
Не верите? Так знайте и доныне к примеру на Десне
И в других местах, где щук имеется большой улов,
Отлавливают эту рыбу, как волкОв подводных, по весне,
Высушивают до твёрдости и топят в печках вместо дров.
Но заготавливать дрова из рыбы дело трудоёмкое
И требуется время, а занята в других делах семья,
И не нашло оно признания у казАков, а тем паче у потомков
Да и потом сегодня в речке Ея сильно поубавилось сырья.
В Кисляковке промышленного лова рыбы не вели,
Ориентация труда у казакОв была другая,
Серьёзный рыбный сбыт от Кисляковской был вдали,
Поэтому ловили рыбу, для собственной потребы добывая .
Какие же средствА для лова рыбы избирали казакИ -
Это черпак и оста, которые при нересте пригодны;
Ими ловились и кололись щуки, и сазаны, и судаки,
Но не всем они были удобны - казАки... Они не рыбаки.
Черпаки и осты требуют присутствия на ловле рыбака,
А казак весь день деньской в своих заботах,
КазакУ нужны такие снасти, чтобы ловили сами по себе пока;
Казак на поле, на базу, на сборах полковых – пока он на работе.
Сподручнее всего конечно были вентеря
Поставь их штуки три, четыре, а сам иди косить
И будет с рыбой разной вся твоя семья
И вентерь можно быстро, когда есть время потрусить.
Ещё, из самоловов, не плохо было бы иметь
Из нитки шёлковой, но не большую, порежную сеть.
Но с ней мороки больше: и сеть перебирать,
И ставить сложновато,если вброд, и вытаскивать,
и рыбу выбирать.
Ещё казаки верши беззатратные зимой плели –
Это тот же вентерь но из лозы две бочки при одном крыле
Их ставили как и вентеря чтобы не очень на мели,
И улов был разный по сезону, но внушительный вполне.
Из лозы плели кубышки разные, раколовки, верши на одно крыло,
Под место выбранное,чтобы ставить с берега, без каюка и без заброд,
Чтобы изделие было попроще,подешевле, но чтоб оно могло
Снабжать казацкое семейство рыбкой круглый год.
Ну а если ты исправный трудолюбивый казачёк,
Вертишься на одной ноге как говорится,
То тебе не помешает не большой, но лёгкий и удобный каючёк -
Он для ловли рыбы, для охоты и для отдыха на праздники сгодиться.
Так же казаки ловили рыбу «пауками»,
У многих также бредешки и волокА имелись,
А рыбы то кишело в речке, хоть лови её руками
И ловили рыбу казаки и голыми руками в самом деле.
А ну как я – большой любитель понырять в хорошую погоду,
Возьму дыхательную трубку, обую ласты, одену маску на лице своё
И, виртуально снарядившись, занырюсь виртуально в воду,
Прихватив на всякий случай казачье, виртуальное копьё.
Как он прекрасен этот рыбий мир подводный,
Подводный мир реки степной;
Но как он не похож на солнечные степи и на ту природу,
Которую я только что оставил над водой.
А под водой играют, как живые, солнца летнего лучи
И само солнце из под воды похоже на огромный рыбий глаз
И может быть и рыбы молятся на солнце из морских пучин,
Как небесное светило побуждает на себя молиться нас.
Ударил колокол и был услышан мною под водой,
Речные звуки раздаются рядом у самИх ушей,
А так же звуки издаваемые лично мной
И треск ломаемых, какой то рыбой, камышей.
А вот и стая полнобрюхой, плывущей не спеша тарани,
Оставляя водяную взвесь, меня почти касаясь обтекает.
Не видно ничего вокруг, кроме чешуи и рыбьей шелопани
Тарань плывёт... пыль водяную плавниками поднимает.
И слышится из стаи мокрый шорох плавников о воду
И писки рыбьих пузырей – наверно рыбий разговор:
Это привычное событие, наверно, для подводного народа
И густо клешни выставляют раки из подводных нор.
Наконец то стая уплыла и ослабевшая тарань последней проплывает,
И по законам, как надводной, так и подводной жизненной науки,
Появляются полосатые, подводные тигрицы - щуки
И отставшую тарань, вздымая пыль подводную, глотают.
Ну и рЫбины!.. Полутораметровые громадины, по тридцать килограмм,
Огромные зубастые, готовые глотать большую рыбу пасти,
Наверно повезло бы в одной из инкарнаций нам,
Если бы выпало не таранье, а хотя бы щучье счастье.
Водичка в речке оказалась не парной и положила мне на ум,
Если у меня в руках копьё, то и для тела моего нужна защита
И мне пришлось "одеться в современный дайверский костюм"
Специально для согрева тела, под водою, скроенный и сшитый.
Вот теперь мне не нужна подводная броня – хитин
Не нужна и чешуя: я вооружён, я защищён, я как-никак снабжён умом,
Плыву, словно король подводный этакий, почти что двухметровый линь
Готовый встретиться теперь глаза в глаза с любым сомом.
И я поплыл приветствуя всех рыб плывущих мне навстречу,
И рыб, плывущих в одну сторону со мной,
Конечно я, как экземпляр не всеми был замечен,
Сообщества конкретно были заняты собой.
Над речкой было жарко, был жарким месяц май
И рыбы было видимо не видимо, стремившейся на мели,
Конечно уже очень поубавилось тараньих стай,
Но повалил рыбец, чехонь и бешенная рыба – разновидность сельди.
И эта бешенная рыба, потерявшая в Азовском море разум
Не раздумывая, ринулась навстречу мне густой стеной
И принял я не равный и жестокий бой,
И был повержен, и опрокинут сразу.
Не пригодилось здесь моё копьё:
Бешенная рыба толщиною с палец, а длинной с вершок
Игнорировала копья заточенное к бою остриё,
Своим навалом, повергала меня в шок.
И понял я, здесь некому меня спасти
И нет возможности от рыбьего безумства мне отбиться,
Почти интуитивно стал я к берегу грести,
И стал богу православному молиться.
Но как не дивно хищный мир подводный мне помог:
Налетели щуки, судаки и окуни раззинув пасти,
Быть может это спас меня через мои молитвы бог,
А может быть таким было моё речное счастье.
Оказывается бешенная рыба зубы уважала
И безумный пыл её утих, угомонились страсти,
По большей части бешенная рыба разбежалась,
И не малой частью угодила хищным рыбам в пасти.
Я выбрался на берег, смыл мелкую икру с себя
Наверно это бешеная рыба приложила здесь свои старанья,
Как хорошо немного успокоившись, подумал я
Что у этой бешенной рыбёшки нет зубов пираньих.
Я успокоился и снова оказался с копьём казачьим в речке,
Поплыл поближе к берегу, остерегаясь рыбьей мелкоты
Против неё, как оказалось, мне обороняться нечем
Оказывается могут быть опасными и мягкие целующие рты.
Но что это такое!? Что это такое!? Ах вот оно!
Я не мог и ожидать что обернутся так дела:
Подо мной куда хватало глаз, словно живое шевелилось дно
И я не сразу понял, что так пасётся в речке камбала.
Дно камбалою было выстлано, как россыпью каких то плит,
Дно шевелило плавниками и медленно смещалось,
Оказалось что греками не зря рекой Ромбит,
Когда то речка Ея называлась.
Я видел в Ее осетров в большом количестве,
Они у дна куда то плыли по десятку вместе,
Но не встретил за три часа ни разу я белужьего величества,
Но видел несколько обыкновенных осетров кило под двести.
Севрюга, шип встречались часто,
А стерлядь стаями не малыми плыла,
Но я вам расскажу, как снова улыбнулось моё счастье,
Как встретил я глаза в глаза сома...
Я плыл. Воды по пояс. В воде росла осока.
Я пересекал сагу. Икры намечено вокруг, словно в базу навоза,
Как, вдруг, напротив, у куста рогОза
Я увидел пялившихся на меня два ока.
Здесь воды по пояс и я не думал ни о чём плохом,
Но заорало подсознание моё неистово,
Проснись несчастный олух перед тобою сом -
Килограмм эдак... под триста.
Успел я только выставить вперёд копьё,
Как туша на меня посунулась тяжело и мрачно,
Но натолкнулась на стальное остриё
И назад метнулась неожиданностью озадаченная.
Тут домыслы мои наверно пояснить бы надо:
В своём царстве, где обитали сом с сомихою день ото дня,
Сом ни разу не встречал такого гада,
Который бы хоть, чем то был похожим на меня.
И он кровавые, свои сопли распуская,
Поберечь решил своё величество и выжидать,
А я на ноги встал, копьё перед собою выставляя
Стал медленно и осторожно отступать.
Куст рогОза был разворочен посреди вроде гнезда,
Получилось нечто похожее на чашу в нём
И в этой чаше под водой сомихою была намечена икра,
И сом наверно охранял её и в ночь и днём.
Вот так всё и закончилось на том,
Делая движенья агрессивные, сом ершился, задирался,
Но здравым руководствуясь своим умом,
Я приблизиться и отогнать «быка» не попытался.
Вот так бы и закончились все виртуальности мои на этом
И потом вы никогда бы не узнали,
Как два казака полураздетых, зА полдень, горячим летом
У воды речной на бережку закусывали и выпивали.
«А налывай ка кумэ по половыни,
На тоби... оце моя кружка, ось,
Выпьем за колодизи оци добри, шо нам в глыни,
На Забалки выкопать прышлось.
Ты подывысь яке тут гарне мисто
Можно тут поить чи там купать коняк,
А ричка яка гарна тут!.. Яка ж она тут чиста!...»
«Да куме да – воистину шо так».
«А ты замитыв яка родюча тут зэмля? И до ричкы тулыця»
«Да куме да. Воистыну шо так. Шо ны говоры.»
«Тут як раз помистыця одна шырока вулыця,
А по над нэю в два ряды дворы.
Ось тико дэрэва ростуть дужэ добрячи,
А так куме дужэ гарнэ, дужэ гарнэ мисто,
Та тикы оно надо будэ кумэ добрэ покарячиться,
Шоб роскорчувать оцэ всэ, шоб для горОда було чисто».
КазакИ высказывали правильные мысли,
От горелки у них работали мозги,
А в противовес из головёнки моей вышли
Ущербные, какие то мыслишки, но зато мои.
Я из куширя себе на темечко приладил "чуб оселедец" для красы...
Под лезвием копья приладил водоросль похожую на конский хвост...
Под маской защемил из куширя большие запорожские усы
И встал за камышами с пикою в руке во весь свой рост.
Стал задом в пол оборота к казакам на берег выходить,
На солнце затемнела на дайверском костюме чешуя,
КазакИ меня заметили не сразу, потому что разливали, может быть,
А заметили, когда на полтора копья к ним подобрался я.
Я задом шёл чуть полубоком, выходя на сушу,
Вот показались из воды и ласты на моих ногах:
Заступорились казаки, пооткрывали рты и выронили кружки,
Замычали что то, дар украИнской речи потеряв в словах.
Я показал им жестом – вон! Поддерживая друг дружку,
Отошли они послушно медленно в сторонку,
А я наполнил до краёв казачью глиняную кружку
И горелки выпил крепкой напоминавшей самогонку,
Закусил, добавил из горла немного из баклаги
И пошёл опять же в воду, пятясь задом,
И уходила медленно под воду сила тёмная моя,
И наконец то скрылось под водой и остриё копья.
«Куме куме та шо цэ було?
Та мы хиба багато выпылы!
Та колыж цэ, та як жэ цэ воно!
Ось так из пидтышка из ричкы выплыло.
А може цэ всэ нам с тобою показалось?»
«Та ни кумэ ни ось пыдийды…
На бэрэгу ось тут и тут дывысь осталысь
Оци ёго жабячи слиды.
Нэ топчись и нэ пидходь до слиду дажэ
Бо, если товарышИ нас засмиють,
Мы прывыдэм сюда их и покажэм
Оци жабячи слиды ось тут и тут»
Вот и дошла от туда, из временнОго далека,
С берегов тогдашней речки Еи,
Страшилка про водяного казака,
Которой до сих пор пугет кое кто детей…