1
Я не спал, ворочался, считал
до трёхсот и что я ветка пальмы.
И на кухне в полночь в пол-листа
высыпал, как семечки, стихами
мысли гениальные о том,
что Ничто так вечно под луною,
что мы вырастаем из пальто
даже в сорок ради перекроя.
А когда очнулся за столом,
отпечатав ночь на тощих скулах –
лист лежал, как снежное бел0,
буквы поседели и уснули…
2
Садились буквы чёрными вор0нами
на белый снежный лист.
Смотрели на все четыре стороны,
и каркали, и неслись
белами яйцами в буквах очковых,
спариваясь в перечёркиваньях. Так
новая мысль обращалась сурово
с предыдущей во всех чертах.
Крыльями машут чёрные буквы,
им не взлететь, а застыть.
Междустрочие – Бруклин,
совершивший мостом кульбит.
Чёрным буквам начхать чернилами
на читателя с листа –
написаны ливеликим Вильямом,
мной ли (да просто так!).
Буквы сыпались чёрным в белое,
мошками в молоко,
светом в полёте подстреленные
высоко.
Буквы устали. Им хотелось выспаться,
на белую простынь ложась
слогом, пускай и не выспренним,
не соблюдая масть,
рифму, и ритмику, и звучание.
Буквам нужен покой –
под дождь заоконный, вскипание чайника,
под шёпот бессонный мой!