Он был ласков, она резка.
Он жил игрою, она - лишь долгом.
Он из бруска, из целого куска
Цепь вырезал - кропотливо и долго;
И время светло и неспешно текло,
Как чистая речка, как детские сны;
И пальцам его дарило тепло
Живое упругое тело сосны.
Но скрипнула дверь - и вошла она,
И обожгла - как всегда, наотмашь:
"Играешь все? А семью-то жена
Кормит - не ты ведь семью-то кормишь!"
Такая вот правда - плевком в лицо,
На, получи! Тишина повисла.
Треснуло в чутких пальцах кольцо
И продолжать не имело смысла.
Он просто встал и бросил в ведро
Несостоявшееся свое чудо,
И времени жадный водоворот,
Добычу редкостную почуя,
Все подхватил и унес - три звена,
Четвертое- треснувшие полкруга,
И вечер, в котором муж и жена
Не захотели понять друг друга.
... Он мертв. Но остаться со мной могли бы
И вечно радовать красотой
Любовно выточенные изгибы
Чудесной сосновой игрушки той,
Что стала тогда же добычей тленья
Или пищею злого огня...
За бессердечье того мгновенья
Некому в мире простить меня.