…И можно рыдать в подушку ночами,
Ведь он не вернётся – чудес не бывает,
Почти утонуть в безграничной печали,
Смотреть его фото, и видеть, как тает
За ночь осмелевшая было надежда
На реанимацию в тусклом рассвете,
На «мы» проштамповано синее «прежде»,
В архивы отправлено. Память – в ответе,
Чтоб вдруг не всплыло, и замкИ понадёжней,
А то любопытные с радостью схватят
Читать как роман по углам осторожно –
Цензура не хвалит – патронов не хватит
На тех, кто сумеет прочесть между строчек
(не слишком хитрО) и напутает нити
Сюжетов своих, понатыкает точек.
И здесь не спасёт даже burn after reading.
И можно до рвоты кричать от бессилья,
Уставшие руки кромсать серпантином,
В смирительной кутаться с диким усильем
И боль забивать от PR викадином,
Гулять по осколкам и крышам, смеяться
Почти истерично – никто не заметит
Из тех, кому пофиг, ужасно бояться
Увидеть его где-то в этом столетьи.
А можно, за ночь исписавши тетрадку,
Слегка обезумев от влитого кофе
По венам, шарфом чуть уняв лихорадку,
Тряхнув головой, – будто в пропасть – на вдохе,
Стараясь в ушах заглушить пульса герцы,
Дав комнате строгий приказ не вращаться,
В момент меж ударами жаркого сердца
Послать ему только одно: «Возвращайся...».