...Но ночь прошла. Её обломки
Игривым ветром разнесло,
И утро колоколом звонким
Уже нависло над селом.
И с ним настало пробужденье.
Печали, страхи - всё ушло,
И перламутровым свеченьем
Опять наполнилось село.
Совсем не всем то пробужденье
Сулило радости вагон...
Иным оно, как наважденье.
Пример тому - Пантелеймон.
Проснувшись рядышком с кроватью,
Он встать старался из всех сил...
Он время зря вчера не тратил-
С утра до ночи только пил.
Вчера - об этом без утайки
Он рассказал бы точно сам-
Он развесёленькие байки
Травил под крепкие сто грамм.
Пантелеймон был тем известен,
Что стопари шутя глушил
И байки, к месту и не к месту,
Про нечисть всякую травил.
Жил бобылём. Согласно слухам,
Ни для кого, ни для чего,
И ни одна в селе старуха
Не знала возраста его.
Весёлый нрав его годами
Сплошную радость излучал,
Но было время - он часами
О чём-то думал и молчал.
Итак, сплошной водоворот
Был в голове Пантелеймона.
Кто не отведал самогона,
Пантелеймона не поймёт.
Из дома вышел он не смело,
К благоуханью лета глух,
Но у него на "это дело"
Прераспрекраснейший был нюх.
Пантелеймону от порога
К в тени лежащим пастухам
Он указал тот час дорогу,
И разговор он начал сам:
-Здоров, работнички. -Здорово.
-Присесть-то можно ли? -Валяй.
-На месте ль овцы да коровы?
-Куда им деться... -Наливай.
В водовороте закружил
Уж новый день Пантелеймона.
Одну из целого вагона
Он скоро байку говорил:
"В ту пору был я малолетка.
Годов, примерно, десяти.
Я помню квохтанье наседки,
Гусей ленивых косяки;
Всплывает в памяти огромный
Цветущий яблоневый сад.
Я, выбрав угол в нём укромный,
Уединению был рад.
В ту зиму лютые морозы
В углах трещали весь февраль.
Сады помёрзли и сквозь слёзы
Рубили все их, как ни жаль.
Не стал отец валить деревья,
И не один не тронул ствол.
Над ним смеялись все в деревне,
Но через год наш сад расцвёл.
А по селу в тот год ходили
Два мужика.., чтоб без вранья..,
Крыс иль каго они травили,
Того теперь не помню я...
Вот как-то раз свою работу
Они и к нам творить идут...
Закончив, требуют расчёта
Вперёд за свой нелёгкий труд.
Отец хоть не был скупердяем,
Но и за так он, хошь ни хошь,
Друзьям халтуры - разгильдяям
Не поднесёт и медный грош.
Отец и им сказал: "Что ж, с вами
Я рассчитаться буду рад.
Вы приходите ко мне днями-
Когда увижу результат."
Но мужики тут осерчали!
Так рассердилися сейчас,
Что напослед отцу сказали:
"Ну ты ужо попомнишь нас!"
Неладное случилось что-то
С тех самых пор с моим отцом:
Всё время ему мнился кто-то,
Он нервным стал и спал лицом.
Бывало встанет среди ночи
И подойдёт тогда к окну,
И говорит, что грустно очень
Поёт там кто-то,.. ну и ну...
А за окном всё было тихо...
И так же мог тогда отец-
Такое вот случалось лихо-
Средь ночи рваться стричь овец.
Овец мы тоже не держали...
И вот тогда решила мать-
Стал быть отца околдовали,
И к нам попа решили звать.
Поп к нам пришёл, воссел на лавку...
Ну там наливочка, шурпа...
Пошли, однако, на поправку
Дела отца после попа.
Лишь выпивать он стал почаще,
И раз, ночной средь духоты,
Услышал голос леденящий:
"Как рано догадался ты!"
Пантелеймон рассказ закончил.
Себя стаканом осенив,
Съел огурца шершавый кончик,
И вдруг увидел среди ив
Тамару шедшую неспешно
С плетёной сумкою в руке...
Он сразу как-то сник, сердечный,
И стал как будто вдалеке.
Тамара полем васильковым
К Сопун горе шла по делам,
И гибким прутиком ивовым
Сшибала головы цветам.
Травы субстанция живая
Своею жизнею жила.
Сама того не понимая,
Тамара ей ущерб несла.
Траву безжалостно топтали
Её тупые каблуки.
Под ними тихо умирали
Букашки разные, жуки...
И стало в травах неспокойно,
И всколыхнулось море трав!
Тамара к цели шла достойно,
Его величие поправ.
Потом она букет душистый
Домой, конечно, принесёт
И примененье ему быстро
Она, конечно же, найдёт.
*