Нет, тайну не изгнать с моей земли.
В рассветной зыби, в полумраке чащи
Мне видится прекрасный строгий лик
Меня хранящей, на меня глядящей.
Во всяком проявленье красоты
Я нахожу о Ней напоминанье,
Узревшему хоть раз Ее черты
Вовеки ложь глаза не затуманит.
Я Ею зрим под солнцем и звездой,
Я Ею зрим в безлюдье и на людях.
На мне печать – печаль и мудрость Той,
Которая и милует и судит.
Пусть в час, когда беды роняю тень
В прекрасный отсвет вечного лица я,
Она не защитит от злых людей,
Зато от злобы на людей спасает.
И если в полночь, обрывая сон,
Бессонница в окно мое стучится,
Тьму рассекает ясное лицо,
Сроднившись с телом огнеперой птицы.
И я стою, колена преклоня,
Единственной мольбе внимая с мукой:
«Убереги! Не искази меня!
Чтоб мне сберечь твоих детей и внуков».