Снег летел пылающими звездами, рассекая необъятный белый холст, залитый иссиня-черными чернилами. Подчиняясь легкому ветру, звезды кружились вокруг фонарей, истлевая в их мягком тускловатом свете, оставляя после себя искры чьего-то счастья. Город дышал холодом. Город дышал этой зимой. Этим снегом. В покрывшемся невесомой изморозью воздухе серебряными нитями скользила жизнь. И счастье. Снег падал на сомкнутые веки, стекая холодными слезами по горячим щекам. Мерное дыхание вырывалось жарким паром к небу и рассеивалось сигаретным дымом в чистом небе. А осколки звезд продолжали ложиться на грудь, зажигая сердце жизнью.
Проснись, ангел. Проснись.
Длинные ледяные пальцы провели по теплой… почти горячей коре синего дерева, едва тронутого светом лунного диска. Сложенные в потерянной, немного смущенной улыбке губы беззвучно шевелились, а глаза, по-детски широко раскрытые, восхищенно смотрели вокруг. На некогда черном, истрепанном пальто за белоснежностью звезд почти не было видно недавней темноты, а в светлых волнистых волосах запутался буйный северный ветер, такой редкий в этих местах… А в глазах словно плескались далекие воды, столь часто скованные льдами. Он жил. Белый шарф развевался, точно порывы этого ветра всегда были с ним, даже в такой тихий день… как сегодня. Четыре руки держали солнце.
Проснись, ангел. Шаг.
Она отбросила длинную непослушную прядь с лица и улыбнулась. Как всегда тепло и умиротворяюще спокойно. На длинном кожаном пальто поистершейся за годы серебряной краской тускло светилось зимнее солнце. Оно горело для этого фонаря. Жило для этой зимы и этого снега. Дыхание неба. В серо-голубых глазах тихим, осторожным огоньком свечи сияло уютное пламя камина, согревая беспокойный опустевший дом. Мыслей не было. Их и не могло быть. Крылья за спиной отгоняют нелепые и тревожные сны и образы… Им не место здесь. Здесь о них не знают.
«И никогда… Никогда не узнают, слышишь…»
Тонкая цепочка следов… Вторая… Вот и тропинка. Идти по ней до первого поворота, а там… И каждый шаг сбавляет ритм сердца. Подумай, ведь все, даже самые очевидные рамки мы ставили и ставим сами, так кому, если не нам…Фонарь. И так рано опустевший дом. «В моем окне всегда горит свет. Мое окно напротив фонаря».
Под ногами едва слышно хрустел снег, а метель заметала дорогу, но она неотступно шла за ним, держа в руках обрывок старых обоев. «А за ними будут звезды. Лети.». Подойдя к окну, он медленно, точно нерешительно поднял руки. Двадцать пальцев коснулись ледяного стекла, сквозь которое едва виднелись брошенные прошлогодние газеты и тусклое отражение дорожного фонаря. Оглянувшись, улыбнулся ей и прикрыл глаза.
Дерево. Ветер. Огонь. Снег.
Ледяные пальцы скользили по замерзшему окну, оставляя серебристые борозды нездешних узоров, холодные цветки забытых равнин, дыхание северного ветра и длинные сильные ветви синих деревьев. Обрыв, а за ним жизнь. «Всего один шаг. Ты должна была это увидеть. Лети». Слетая с пальцев, растекалась по стеклу зима, прорастая новыми мечтами и озаряясь новым светом. А на белоснежном полотне неба все ярче проступали новые созвездия. Рождалась жизнь.
А теперь… Теперь – ты.
Проснись, художник. Проснись.
Шаг.