Там, где тает зари позолота,
Там, где птицы теряется крик,
Посреди торфяного болота
Жил-был Леший, дремучий старик.
Прожил лет он на свете немало,
Над болотом летели века.
И все больше его донимала
Неизбывная злая тоска.
А вокруг - все осока да кочки,
И трясине не виден предел.
Он считал по ночам звезды-точки
И на спутники жадно смотрел.
Тускло рядом гнилушка светила.
И, скучая порою ночной,
Думал Леший, что жизнь проходила
Где-то мимо, другой стороной.
Так хотелось лесного приволья
И цветов в заповедных лугах.
И сжимал он осоку до боли,
До крови в заскорузлых руках.
Но зудящая боль не глушила
Той тоски, что гнездилась в душе.
Клял судьбу свою Леший в постылом
И холодном своем шалаше.
И однажды, забыв про дремоту,
Все равно она ночью не шла,
Подпалил он родное болото
В трех местах, чтоб сгорело до тла.
Только торф не горел, а дымился,
Через месяц став серой золой.
Леший то хохотал, то глумился
Над пожарищем сирый и злой.
Что-то легче на сердце не стало
И тоска не ушла никуда.
Чистым светом ночами сияла
И смеялась над Лешим звезда.
Раз с утра Леший шлялся без дела,
Бормотал под нос злые слова.
И увидел вдруг - зазеленела
Вместо пепла густая трава.
Расползались малютки-букашки,
Сети плел молодой паучок.
Расцветали на кочках ромашки
И Венерин лесной башмачок.
Отчего-то слеза покатилась.
Он погладил ромашки рукой.
И куда-то тоска испарилась,
И в душе воцарился покой.
От нежданного счастья немея,
Без отрыва часа два подряд
Любовался он на орхидеи
И цветочный вдыхал аромат.
И сказал тогда Леший: «Откуда?
Чем же я это все заслужил?
И в болоте случается чудо.
Это ж надо подумать - дожил!»
И с тех пор он встает спозаранку,
Начинает дневные труды.
Незабудки сажает, саранки
И отводит излишки воды.
Пчелы кружатся трудолюбиво,
Травы нежатся под ветерком.
Леший только вздыхает счастливо:
«До чего же отрадно кругом!
Как я раньше скучал и томился,
Ведал только лихую беду?
И не знал, что на свет я родился
Умножать на Земле красоту».