Как молоды мы были. Марина Улыбышева
В эти январские дни очень хочется перенестись в пору нашей юности.
Омск 90-х годов был по-своему прекрасен, хотя в нем почти ничего не было от сегодняшнего пышного и громадного города, который, конечно стал и ярче и неповторимей, но почему-то и тот дорог и близок по-прежнему, там было уютнее тогда.
Ведь это уже значительно позднее появился Любинский проспект с нашей Любашей в его начале. Вернее, главной площади наконец вернули ее настоящее имя, вместо имени вождя, и насколько роднее и ближе она стала многим из нас.
Позднее появились все наши милые и неповторимые памятники: и Дон Кихот у ТЮЗА , и Степанычу на другой стороне Любинского, прямо напротив моего любимого памятника любимой жене губернатора, и те торговые комплексы, мимо которых не проедешь, не пройдешь.
Неизменным осталось только одно – это отношение к литературе и то далеко не завидное место, которое ей отведено в нашем городе..
Я его смогла оценить еще в школьные годы, когда отправилась к своей любимой подруге в столицу.
Ну, судьба мне подарила Ольгу, а с ней и Московские кухни, и поэтов, которые съезжались туда со всех концов нашей необъятной и глуховатой в отношении литературного творчества провинции. Хотя в разных городах дела обстояли по разному. Урал всегда мог похвалиться и своими издательствами, и журналами и литераторами, я уж не говорю о средней полосе России – им жилось там вовсе не так скверно.
Когда меня спрашивали , а что же происходит там, в городе, который был уже тогда миллионным, трудно было сказать. Я и на самом деле была почти незнакома не только с омскими поэтам, но и с поэзией здесь, дома.
Нет, что-то печатали в местных газетах, выходили первые книжки, по местному ТВ они собирались и читали свои стихи. Но такое впечатление, что это происходило в какой-то другой стране, а не в моем родном городе. Насколько близка была столица, настолько они далеки…
И снова в ожидании лета и каникул я уносилась в Москву, на все литературные вечера, выставки, где и происходило близкое и дальнее знакомство со столичной литературной. А ведь жизнь тогда кипела, да еще как, сколько книг, публикаций, о толстых журналах – отдельная тема. Сейчас трудно представить сколько их было и какие, одна «Юность» чего стоила.
Мы как-то проникали и в редакцию «Юности» к А.Дементьеву , и в «Молодую гвардию» и М.Беляеву, и особенной была встреча в «Литературной газете» с великолепным Ю.Поройковым – замом главного редактора, а потом и главным. Он был классным поэтом, на мой взгляд лучшим, а какой мужчина.
Но среди более молодых и ранних по тем временем, мне очень нравились стихи Олега Хлебникова, кажется, он приехал из Ижевска в столицу, Андрея Чернова, Юрия Полякова.
Никогда не забуду, как вместе с Андреем Черновым мы отправились в библиотеку, где он читал Десятую главу «Евгения Онегина», которую сам дописал, и сколько было и восторгов и ярости у именитых философов и пушкинистов, когда они услышали об этой дерзости…
Они были такими талантливыми. Помню, мои чешские друзья-филологи просили материал о молодой советской поэзии, их сборники я им и отправляла, со своими какими-то заметками о том какие они, и почему я выбрала именно их творчество.
Благо тогда в книжном магазине на Арбате и Калининском можно было купить почти все книги, которые выходили, а было их очень много. До сих пор у меня хранятся.
Мы были в Переделкино тогда, а как долго искали могилу Б.Л.Пастернака, до самых сумерек, едва –едва нашли…
А потом на зиму я снова возвращалась в родной город. И когда меня спрашивали , кто же там у нас пишет стихи, что печатается, прежде всего я называла одно имя – Марина Улыбышева.
И не только потому, что ее звали Марина, как и нашу неповторимую Цветаеву, стихи которой мы перепечатывали на машинках, но и потому что она была очень сильным поэтом, это просто чувствовалось по моим ощущениям.
Такая маленькая светлая девушка, с мощным поэтическим голосом, собственным неповторимым миром..
Так получалось, что мне приходилось слышать наших поэтов со стороны, я так и не дошла до них , до ЛИТО, ну просто потому что считала сказки и прозу своим призванием, а стихи – баловством, которое не стоит показывать другим людям, а уж тем более обсуждать публично.
Мне всегда было видно, как приятно, как интересно быть Сказочницей( тогда подрастала моя племянница , мы сочиняли сказки про заповедный лес) и ощущать себя волшебником было так приятно. Когда подрастающий ребенок требует новой сказки и понимает, что мы вместе творим нечто, а ты почти чародей – это классно, ничего не скажешь. Мы с ней до сих пор вспоминаем об этом сказочном времени, хотя у нее уже дети, и снова нужны именно сказки…
Поэтом же быть страшно – так внушили мне тогда, так все и осталось до сих пор.
Марина была ПОЭТОМ и только поэтом, она шла упорно к высотам Олимпа.
Мы пересекались и на каком-то поэтическом вечере в управлении внутренних дел. Тогда милиционеры слушали стихи- это считалось хорошим тоном, и в университетской аудитории, куда сам бог велел приглашать поэтов. Они приходили несколько раз прямо на семинары, и в институте повышения квалификации – ставшем чуть ли не единственной трибуной для них в последнее время.
Тогда уже не на странице сборника, а от нее самой я услышала стихотворение «В Чертаново», которое врезалось в память навсегда, и только подтвердило гипотезу, как трудно и как страшно быть поэтом.
Стучали под землёю электрички.
Сердясь, что возмутительно плохи,
в Чертаново у чёрта на куличках
один поэт ругал мои стихи.
Он тыкал в строчки с натиском боксёра,
меж тем, как я сидела чуть дыша,
и от его здорового напора
ломался грифель у карандаша.
Он карандаш бросал, молчал сердито.
Я - от стыда и бог весть от чего,
то злые слёзы смахивал скрыто,
то с вызовом смотрела на него.
Природа за окном беззвучно мокла.
Он в назиданье с полки дёргал том
и так читал, что вздрагивали стёкла
в оконном переплёте голубом.
Подумаешь! Всё это учат в школе!
Но вдруг под кожей пробегал мороз.
Я плакала всерьёз о чьей-то боли,
уже не замечая этих слёз.
Он провожал меня к двери сурово
в осенний дождь, в полночную пору
и говорил мне: "Приходите снова!"
Я думала - уж лучше я умру!
Но умереть мне было невозможно,
переступить законы естества.
Я шла к себе. С деревьев осторожно
всю ночь слетала жёлтая листва.
http://stihi.ru/2009/12/17/7101
А потом началась собственно взрослая жизнь.
Марина Улыбышева куда-то уехала из нашего города, с литературой здесь стало все еще более глухо и мрачно, чем было тогда.
Нам страшно не везет во всех отношениях, как говорил А.Блок для поэтов здесь просто нет воздуха, нет журнала, нет никакой трибуны, нет возможности как-то развиваться. Наверное, потому и уезжают.
Каково же было радостное мое удивление, когда в конце года 2009 на нашем сайте я почти случайно, даже не помню, как вышла на страничку Марины Улыбышевой.
Опять же на огромном поэтическом сайте омичей – литераторов просто днем с огнем не отыскать. Я не знаю с чем это связанно. Если сайты остаются чуть ли не единственной возможностью выйти к людям, связаться со старыми знакомыми, просто смотреть, что и как делают твои добрые и любимые творцы.
Притом, что дела с бумажными публикациями поэзии сегодня хуже, чем всех остальных жанров литературного творчества, где же им еще быть, если не здесь.
Но какая радость всем нам почитать стихи Марины Улыбышевой, настоящего поэта, который на протяжении двух десятков лет работает над словом так, как многим из нас и не снилось.
Стихи пишут многие, поэтов единицы, а тех, кто своей музе не изменял –еще меньше. Перед Вами одна из них:
Я от жизни хотела бы скрыться,
в щель забиться, зарыться в норе,
щелкнув, в лузу шаром закатиться,
кануть грошиком медным в дыре,
и нахохлиться, будто синица,
и надуться, как мышь на крупу,
только бусинкой глаза коситься
в снежный мир, в ледяную шурпу.
Я бы знать ничего не хотела.
На засов затворила свой слух.
Если б больше души было тело.
И над всем бы не царствовал Дух.
http://stihi.ru/2009/03/27/6371
Рада, что начинала она в моем любимом Омске, уверенно продолжает свой путь вопреки всему, у нее чудесные стихи, на страничке пока далеко не все, написанные, а на моей памяти было и бумажных три поэтических сборника, возможно больше.
Но так уж устроена наша жизнь, что сегодня купить поэтический сборник современного поэта почти не реально, особенно, если он вышел в другом городе.
Я вспомнила о Марине еще раз, на уроке литературы, когда сказала детям о том, что к ним в гости придет Поэт.
И парень 14 лет совершенно серьезно заявил, что поэтов живых не бывает, ведь они давно умерли.
Как странно прозвучала эта фраза, подумалось о том, что устами уже и не младенца глаголет истина, только слишком уж горькая истина оказалась. Они не видели и не слышали живых поэтов ни разу – это факт, вот на 19 веке все и оборвалось.
Оказывается, нам в свое время посчастливилось слышать таких же молодых, как мы сами, поэтов.
В Москве их было много, всех и не упомнить, у нас в Омске, для меня лично это была тогда Марина Улыбышева. Ну так получилось. Память избирательна, она оставляет одно, и вычеркивает другое.
Но самое главное, что мы все еще что-то пишем, можем встретиться, почитать новые и старые стихи, дневники, где бы не находились.
Обязательно загляните на ее страницу, не пожалеете.
http://stihi.ru/avtor/ymarina
№№№№№№№№
Мы в юность возвращаемся, как в сказку,
В ней все неповторимо и прекрасно.
И там, в метели, то лихой, то ласковой,
Искала я волхвов своих напрасно.
Но заповедный лес в душе не таял,
И даже там, в изменчивой метели,
Рождалась сказка, но совсем другая,
И снова мы в те дали улетели.
На Любинском художники и Музы,
В музее Достоевского - поэты,
И этот мир расширен он и сужен.
Мой город вечный, он хранит секреты.
И первая влюбленность в вальсе белом
Несется к нам навстречу, увлекая.
И все же, как тогда красиво пелось,
Сегодня нас тревожит даль иная.
В Сибирь опять нагрянули морозы,
И где-то затерялись там поэты,
И сказки этой позабытой грезы
Останутся лишь в песне недопетой,
И все же в сон отчаянно прорвется,
Какая-то метельная лавина.
И милый Омск лишь эхом отзовется,
Мы в юность возвращаемся, Марина