Ветер ласкается к стихотворению.
В сердце огонь, и тоска, и всё прочее.
Каждый имеет свою точку зрения,
Но у меня, как всегда, многоточие.
В пыль перетёрлись, попав в мира ступу,
24 весны по крупицам.
Планов величия кажется глупым.
Перегорело. Пора отступиться.
Кто-то твердит про хорошее прошлое
И неустанно бранит настоящее:
В мыслях разлады и песни все пошлые . . .
А в общем-то просто мы все крепко спящие.
Новости радио и телевиденья.
Как там Китай, США, Белоруссия?
Кто всех тупее на Евровиденье?
Скуку пустой запиваем дискуссией.
Нет. Не пишу я вам строк сатирических.
Я ведь не против. . . И мне тоже трудно.
Тоже брожу средь обманов оптических,
Между погодных явлений простудных.
Те же мечты, как и имя, и отчество,
Только запрятались в душу поглубже.
Словно чужое, моё одиночество
Смотрит, как снег превращается в лужи.
Чувствую смутно, что всё относительно.
Но относительность неколибимая.
Некуда ставить мне знак вопросительный,
Чтоб получились ответы любимые.
Где-то душа, что могла бы быть родственной,
Дым сигаретный глотает и мечется,
Рвётся от боли и важности собственной.
Боль в ней другая, но тоже не лечится . . .
Молчит телефон мой порою неделями.
В мыслях ни плена, ни освобождения.
И мне остаётся писать от безделия
В рифме, как мудрость, свои заблуждения.
Муза, забывшись в своём мазохизме,
Стонет в углу, вечно кем-то распятая.
В сердце ни веры нет, ни атеизма.
Дремлет на солнце весна 25-ая . . .