Я помню глаза официантки
из тихого польского городишка, в придорожном кафе;
заводные улыбки и смех детишек,
расплескавших фонтаны швейцарской ревьеры;
с верой в святое, юную даму в парижском борделе.
И только ты размыто и едва-едва...
Я верю губам стариков гревших руки
над вечным огнем марсова поля.
Вживаюсь в роли бродяг-пастухов,
опьяненных свободой, задремавших на воле.
Я кажется чувствую плавленный полдень
и влажные кудри на коже соленой
морских рыбаков, зачарованных странников.
Мне знакомы восторг и сметенье влюбленных
заставших рождение нового дня на морском побережье.
Но все реже, твой образ...
Мое пончо пропахло кострами цветастых племен,
и я нем перед их дикарским песнопеньем,
я предчувствую свет и цветенье грядущей весны,
я с истоков слежу за земли сотвореньем.
Вавилонской тропой я покину оков раболепства.
Царской кроной склонюсь над безмолвием волн,
и у чудных яслей нас окажется больше:
я, осел, и косматый прирученный вол...
В целом поле цветов различаю любую травинку,
но истерся твой облик,как утро похмельного дня.
Я по пазлам пытаюсь дополнить картинку:
на память, по стершимся фото -
бесплодно, без смысла, фигня...
Если вспомню изгибы и шрамы твои,
я убью в себе разом всех зайцев.
во мне лишь лето и твои руки ,
хранящие трубку мира на кончиках пальцев....