Вещий сон предупредил меня
о предательстве друзей. Благодаря
ему, я остался жив и переродился
в другого человека.
Засыпаю в тревоге и страхе.
Вижу, стелется что-то вдали.
Различаю в безжизненном мраке
Горизонты холодной земли.
Ни рассвет, ни закат - небо стынет,
И какая-то в воздухе сыпь.
Слышно только, как в этой пустыне,
Кто-то словно о ком-то скорбит.
Как в полете, растерянно гаснет
Жизнь свечой дорогою во мне.
Нет последней минуты ужасней,
Если меру не знаешь вине.
И расплавленным воском клокочет,
Каждый вздох на холодных губах,
Будто сердце сказать что-то хочет,
Но мешает неведомый страх.
Расступилась вдруг даль и могила
Безнадёжьем ощерила пасть.
А луны лик таинственный, милый
Тучи в небе устали качать.
Я в могилу лечу без причастья,
Как серпом посеченный ковыль.
Одинокий в глубоком несчастье,
Обожженный коварством бобыль.
Я в злосчастной, глубокой могиле.
Небо сверху в мерцании звезд.
Ручейки из песка стены пилят,
И молчит равнодушно погост.
Что же дальше? Подскажет ли разум.
Или случай мне руку подаст.
Я умру, но, наверно, не сразу,
А зароют меня не сейчас.
У меня ль не осталось надежды,
Зная, что наверху кто-то есть.
Слышно в шелесте слов и одежды,
Что мне, вроде, оказана честь.
Я узнал их по лицам не скоро,
Лишь, когда снизошел с неба свет,
Вспыхнув призрачно, жутко и скорбно,
Как хотела под занавес смерть.
Не тому ли, под солнцем палимый,
Уступил я последний глоток.
А вот этой под вешние ливни,
Подарил из ромашек венок.
Я делился и солью, и хлебом,
С ними пел я и плакал навзрыд.
И теперь в благодарность мне небо
Их послало подарком судьбы.
Но друзья не считали как я же,
Что им помнить мою доброту.
Отболевшему болью и блажью,
На том свете углями зачтут.
Надо мною зависли подковой,
Что не счастье, а горе сулит.
Безучастны, а что здесь такого,
Коль за друга душа не болит.
И тогда-то меня осенило:
Они ждут, когда здесь я умру.
Но остались во мне еще силы,
Чтобы все изначально вернуть.
Я поднялся. Они растворились
В полуночном сиянье небес.
В звездном цвете мне дали открылись…
Тут мой сон оборвался, исчез.