В позапрошлом году
в нашем доме случилось явленье…
До сих пор не придумаю,
как это можно понять...
Только звонко смеется
порою веселая Ксения
и бежит к своим куклам
в принцессу, конечно, играть.
Пролетали за месяцем месяц,
за зимами весны,
то метелями вьюжило,
то расцветали луга,
то осенними шишками
ели играли да сосны,
то в шелках золотились
извилистых рек берега.
На стене, у которой
стояло всегда пианино,
и на крышке копной
возвышались охапки из нот,
появилась однажды
чудесная эта картина –
неожиданно так…
но казалось, что век там живет.
Небольшого размера,
в совсем незатейливой рамке,
прямо против окна,
сквозь которое ночью и днем
то луна желтоокая
в облачка белой панамке,
то лучистое солнце,
то неба глядел водоем.
Белокурые ветви
зимой и зеленые летом,
ветерок быстрокрылый,
дождинок хрустальный каскад
и небесные звездочки
гроздьями лучиков света
то и дело бросали
в окно восхищения взгляд.
Удивительным было одно –
почему на картине
васильки и ромашки
в объятии трав полевых
оставались живыми
в своей из соломки корзине,
тормошась лепестками
на тоненьких ножках своих.
Вот на это явленье
живого напротив окошка
прибегала смотреть
детвора из соседних дворов –
смехом полнилась комната,
хлопали звонко ладошки,
и кивали им в такт
разноцветья живых стебельков.
А потом тишина
раскрывала для ночи объятья,
а потом приближался рассвет,
и с восходом зари
пробуждалась и Ксения,
в утреннем – наскоро – платье
устремляясь к шкатулке
с волшебною кистью внутри.
И шептала тихонько три слова,
какие – не знаю,
и ворсинками кисти
касалась цветов и травы,
словно соком таинственным
их вновь и вновь наполняя,
будто чем-то волшебным
и, кажется, чем-то живым.
Что хотело сердечко,
каким неизбывным желаньям
предавалась наивно
простая по-детски душа,
то сбывалось однажды…
Как бездна – пути мирозданья.
По наитию дети их ведают,
чудо верша.
4 января 2010