Мы представляем вам подборку стихов трагически погибшего поэта
Вениамина Нежданова (1951-2001). Стихи приводятся по недавно вышедшей
из печати книге В. Нежданова «Иной простор». Прочитайте их – не так часто
встречаешься с настоящей поэзией. И поэтом, настолько предвидящим свою судьбу.
Благодарим Ирину Каменскую и Сару Бернар за спонсирование
этой публикации.
Стихи В. Нежданова http://www.stihi.ru/avtor/vnegdanov
_____________________________Страница Вениамин Нежданов
Песенка об осенних листьях
Войди в осенние леса,
там кроны в красках лисьих,
как будто рыжая лиса
околдовала листья.
Собьет их струями дождей,
и вновь — леса безлисты,..
а листья лягут у корней,
черны и серебристы…
Войди в прозрачные леса.
Ах, что с листами стало?
Знать, черно-бурая лиса
их переколдовала.
Я влюблен...
Я влюблен — так ребенок носит
целый день на руках бельчонка,
все задумываясь о чем-то
и не знает,
что он… влюблен.
Эта будет женой...
Эта будет женой
не моей, не моей, не моей…
Эта будет порой
удивленней смотреть и добрей…
Станет свитер вязать,
гуще неба в ночи, для него,..
колыбельку качать
и уже не желать ничего.
Что за отсвет в очах?
Ближний свет или свет отдаленный?
То домашний очаг?
Или образ любви обойденной?
***
Замру, любимой руку протянув,
пусть муравей с ладони на ладонь
переползет, росинкою блеснув.
Невидимые птицы ветра
Невидимые птицы ветра
не поддаются прирученью,
и ни ответа, ни привета
ни веткам вербы приручейной,
и ни травинкам, вмиг застывшим,
ни васильку, ни Иван-чаю…
Умчится ветер, не простившись,
да в воду канет, исчезая, —
где небеса плывут под вербой,
где солнце в омуте не тонет,
дрожа в сверкании неверном,
в своей расколотой короне,
и свет рождая тот, что светит
в начале — не в конце туннеля… —
к иной вселенной.
Странник — ветер,
в нее проникнув, уж не стелет
ни трав и ни полос тумана,
не освежает глаз болящих…
Он склонен к экзерсисам странным:
к табло неоновым, слепящим,
согнать дождинки на контакты,
шипеньем управлять змеиным —
тревожным кодом, чтобы как-то
виновных или же безвинных
предостеречь…
Но знает кто же,
у ветра азбука какая?
И растерявшийся прохожий
шагнет в шалман к двуногой стае…
Где правит бал кретин с рогами,
и прут копыта из ботинок,
где звуки, как на пилораме,
где поедальный поединок,
где кровь и спирт в одном бокале,
где быть не дьяволом — «без мазы»,
где не нашла коса на камень,
пока не слеп косарь безглазый,
где людоеды лизоблюдам
бросают страшные подачки,
где не к суду, а к самосуду
зовут приказы и подначки,
где…
кто-нибудь из адской зоны
на волю выйдет на мгновенье,
и неожиданно озоном
его одарит дуновенье…
Он вспомнит, что на белом свете
есть белый свет… и золотистый,
и сумрак леса,.. странник — ветер,
и солнце на воде ребристой, —
хоть что-то… есть для человека.
Сама вселенная! Не что-то…
Ну как в аукционе неком
не видеть основного лота?
И не платя, не зная цену,
и не плодя грехов в оплату
за возвращение вселенной,
принять как в детстве, как когда-то,
как дар, как будто так и надо,
мир человека. Зверя. Птицы.
…И распознав посольство ада,
за визу сослепу не биться.
…И ветер замечая в листьях,
в своей вселенной возвращенной,
гадать: куда ему пролиться?
Следить, как он, скользя по кронам,
до самых трав себя низвергнет
и сам себя в ручей уронит, —
где небеса плывут под вербой,
где солнце в омуте не тонет.
Ариадна
За белое пламя жасмина, за свет,
в листве отраженный, жемчужный,…
за занавес мира, которого нет
отныне,…
и больше — не нужно, —
в беззвездную бездну
за болью вослед,
поскольку она лишь — не чужда
отныне…
С незримою тенью — сестрой,
пусть не-милосердья, но все же —
уже не один на один с темнотой —
в плену лабиринта, быть может…
Прощай, Ариадна, и свет над тобой —
жасминовых звездочек стая! —
Уводит соперница, девочка-боль,
прозрачная и ледяная.
Уводит от света. Теряется нить…
Прости, Ариадна! Не смею
к жасминному пламени взгляд возвратить —
отныне,..
когда полюбить — как сгубить,
Тесей обернется Орфеем.
Метаморфозы. Теневой бизнесмен
Ответственно, в подтяжках, в БМВ,
в дыму от не-саратовского «Кента»
о чем-то договариваться с кем-то
и слыть не лохом в странной Нью-Москве.
…Куда Фаворский и куда Доре,
коль графикою налов черно-белых
владеть столь скрупулезно и умело,
что не до сна агентам галерей?
Не выставляться, дабы не смущать
налоговой полиции посланцев:
искусствоведам в штатском не понять,
что твой девиз — не упустить ни шанса
и «крыши», как и неба, не менять!
В Нью-Бизнесленде, что Россией звать,
где телефон и пейджер на прослушке,
где ходишь по тротиловым хлопушкам,
где в одр обернется и кровать,
где ты партнер, художник и мишень,
где ты игрок,
к чему все эти игры?
Между Евфратом, говорят, и Тигром
был Райский Сад и ласковая сень,
и карточки «Америкен-экспресс»
среди цветов поблескивали в кронах,
по-ангельски звенели телефоны… —
Твори свой бизнес посреди чудес,
в гармонии
со всем и вся твори.
Но нет Эдема —
вновь в аду зачем-то,
в дыму от не-саратовского «Кента»,
пытаться выжить,
будто на пари.
Куда-нибудь...
Куда-нибудь — на звездные луга…
Мне грустно на земле. Точнее: больно…
А там — не знаю. А верней, забыл.
Когда, как слайд, постылый мир застыл,
в нем изменений нету ни фига,
вообще, движений, вольных иль невольных, —
куда-нибудь — на звездные луга…
Там вечный новогодний фейерверк,
там травы из теней, цветы из мрака
и ветер от колеблющихся крыл,
когда вираж проходит Азраил…
В полнеба. Не считая звезд, как вех,
неся опознавательные знаки:
эмблемы ада, рая — снизу вверх,..
но не ко мне полет свершая сей…
Иль каменный пирог на именины,
со свечками, как символами лет,
как водится, дают лишь на земле,..
а здесь обносят? Боже, уж скорей
я — вне игры: миры Твои отринув,
вселенную любви я счел своей.
Карающие Ангелы Твои —
лишь Ангелы с горящими мечами…
Куда им до карающей любви,
дарующей последнее отчаяние.
Легенда Сент-Джеймской больницы
Блеснет игла,
блеснет ланцет
под лампой — маленькой луной…
Спешу в страну, где жизни нет,
спешу в страну, где жизни нет,
а есть лишь звездный блеск ночной.
Господь окончил этот срок.
Друзья приносят скорбь на лицах,
а также яблочный пирог,
креольский соевый творог
сюда — в Сент-Джеймскую больницу,
сюда — в Сент-Джеймскую больницу.
Но вот является Христос,
ко мне является Христос,
сюда — в Сент-Джеймскую больницу.
Он — темнокожий и беспечный…
И мне Он задает вопрос:
— О, брат, ты хочешь сдвинуть вечность?
Спеши вступить со мной в союз,
Я жизнь твою продлю на годы,
но сочинишь за это блюз
и душу вложишь в этот блюз…
Вставай писать Сент-Джеймский блюз!
От смерти нет свободы…
Пускай твой блюз играют негры
на всех своих похоронах,*
на всех своих похоронах,
в слезах, с улыбкой на устах,
Сент-Джеймс!
Мой блюз готов.
Я слезу сотру.
Мой блюз готов.
Я живу еще.
Но я иду хоронить сестру,**
вот я иду хоронить сестру…
О-о-о…
И слезы стекают воском —
так плачет черный Христос.
Два мула везут повозку…***
Веди меня по дороге слез,
возьми меня на дорогу звезд —
скорее вослед за нею!
Возьми мою душу, черный Христос!
Возьми мою душу, черный Христос!
Я больше жить не сумею…
Да я сочинил этот скорбный блюз,
да я сочинил этот страшный блюз!
Возьми его вслед за нею!
Возьми его вслед за нею!
В нем кровь звучит
и хлороформ…
В нем кровь звучит
и хлороформ…
В нем кровь звучит
и хлороформ…
и плач моих детей…
Но я хочу
в иной простор!..
Но я хочу
в иной простор!..
Но я хочу
в иной простор!..
туда
где нет
смертей…
------------------------------
* Нью-Орлеанская традиция
** не обязательно по крови (речевая особенность)
*** афро-американская традиция.
Художнику
Обволокла цветная мгла,
и снова мечешься как бешенный,
когда мольберты занавешены,
как после горя зеркала.
Поэту. Монолог Верлена
________«Осенних скрипок льются долгие рыданья,..
_________и навевают грусть и грезы, сердце раня.»
___________________________Поль Верлен «Осенняя песня»
Я — Верлен. Я вернусь,
и Париж меня встретит и вспомнит,
и скрипичная грусть
позовет на бульвары из комнат…
За летящей листвой,
из гудящих бистро и отелей, —
в нежный дождь, вслед за мной…
Я — Верлен. Я вернусь в самом деле.
Я корявый мужик,..
брат корней… сен-жерменских платанов…
Я затем и возник,…
чтобы кроной восстать из тумана.
Я — Верлен. Я влюблен.
Я — Париж, ослепленный пейзажами.
Я воскрес. Я смущен:
что сказать вам,
воскресшие заживо.
Любовь Пиросмани
1
Танцовщица, пьяная ритмом
кропила не кровью — духами.
А звали ее Маргарита,
она танцевала в духане.
2
Над столиком плыл Пиросмани
в дыму чьей-то трубки бессонной…
Но с пира веселого сманят
жирафы с глазами Мадонны…
3
Кахетинского
дух парит там,
звезды бьют
в черепичный панцирь.
А Нико
зовет Маргариту,
а она
все уходит в танце.
4
В желтом свете луны грузинской,
из картины уйти посмев,
похоронной вторит волынке
недописанный желтый Лев…
Ян Корчак
Эрнст Теодор Амадей,
там, на небесных полянах,
ты посади для детей
ландыши из марципана.
Чтоб не споткнулись они,
Эльза и Вернер и Бруно,
выше голов протяни
арфы эоловой струны.
Эрнст Теодор Амадей,
как же Щелкунчик и Фея?
Елку укрась поскорей,
звезд для нее не жалея.
Глупый Мышиный Король
пусть нестрашней станет малость,
но сбереги его роль,
чтоб эта сказка осталась.
Эрнст Теодор Амадей,
счастливы будут, наверно,
в блеске волшебных огней
Эльза и Бруно и Вернер,
Гретта и Дитрих и Фред,
Ганс, Каролина, Йозеф…
Там, в небесах, горя нет —
там лишь от радости слезы…
Эрнст Теодор,
Эрнст Теодор,
Эрнст Теодор Амадей…
Собачьи песни. Динго
Мне бы день бы, хоть один бы,
погулять в пустыне рыжей,
погулять в пустыне рыжей,
австралийской, как и я…
Если ты — собака динго,
то тебе свобода ближе,
то тебе свобода ближе,
чем двуногие друзья!
Ну а дикая охота
начинается с восхода,
начинается с восхода
над оранжевой травой…
не хозяйская забота
и не клуб собаководов —
ничего, кроме свободы
здесь не властно надо мной!
Собачьи песни. Колли
Зеленые волны шотландских холмов,
я вас не увижу доколе?
Я пастырь овец, я слуга пастухов.
Я колли! Я колли! Я колли!
Напрасно звучат за спиной голоса,
мол, славлюсь я мордою лисьей…
Я колли! Собака! И я — не лиса,
и я не лиса даже в мыслях…
О белая грудь и роскошная шерсть,
о легкие ноги и ветер!
Я мчусь, я лечу, словно добрая весть,
ну как не гордиться мне этим?!
О коте
Спасите дикого кота
от дикости его.
Примите дикого кота
как друга своего.
Умойте дикого кота
шампунем и росой
В котах какая красота?
Ну, скажем, — хвост трубой,
И шкурка искрами блестит
у мытого кота,
и кот — с достоинством сидит.
Какая красота!
Ваш кот не скачет по ветвям,
гоняя воробьев.
И молоко, что дали вам,
он с вами пить готов.
теперь ваш кот — не дикий кот,
приличный кот вполне,
он песни дикие поет
лишь ночью, при луне…
***
Ангел-хранитель зовет и качает крылом.
Ангел, ответь, где же Земля?
Что я увижу, мой ангел, за тем виражем?
Кто там в дали?.. Прежний ли я?
Там на Земле, как прицел, перекресток дорог…
Не убивай, Город ночной!
Время настало мое, «вот вам бог, вот порог».
Шаг за порог. За болевой.
Как стоп-сигналы горели в пространстве костры…
«Остановись! Остановись!»
Помню, как искры взметались, коварны, остры,
плыли к лицу, сыпались ввысь…
Жаль я не смог жить не скорбя.
Ангел-хранитель, зачем ты меня не сберег?
Благодарю, Ангел, тебя…