«Люблю свою проклятую работу», -
Мне говорил знакомый журналист,
Когда, горбатясь до седьмого пота,
Пером он ковырял себе на жизнь.
И было не до творчества порою:
Чем больше строчек – выше гонорар!
Но строчки те не славились ценою –
Читатель их все чаще отвергал.
«На каторгу хожу, не на работу.
Молю я Бога: дай мне больше сил!
Поднять бы внуков – вот теперь забота!" -
Учитель вдохновенно говорил.
Из школы - в школу. Часто на две ставки,
Причем ночами он не досыпал.
Подобно серой тягловой лошадке,
Семье он пропитанье добывал.
«Посмотришь – вроде нет у нас здоровых, -
Говаривал мне мой знакомый врач.
- Весь день торчат в больничных коридорах,
И всех прими. Хоть тресни и хоть плачь!»
И брал он тоже полторы – две ставки,
И некогда ему в болезнь вникать:
Комплатежи – хорошие удавки,
Да и продукты стали дорожать…
А вот - работник городской культуры.
Он так в искусство, музыку влюблен!
Но больше увлекается халтурой:
"Кормилец мой - родной аккордеон!"
И ходит он по свадьбам и поминкам –
Там поят, кормят, рюмку поднесут.
А потому хватает на ботинки,
Останется и на обычный суп.
И все они теперь с душою в сделке,
Хотя, казалось, должен быть бы лад:
Один – попал совсем не в ту тарелку,
Другой бежит от творчества назад…
Но на обратной стороне медали
Есть всех объединяющий момент:
Бюджетниками называть их стали,
И не в цене теперь интеллигент.
С такой вот лямко-тягловой работой
В какой тупик все общество бредет?
Пора признать, охота ль, не охота:
Движенья – чуть, и результат - не тот.
Ушли, казалось, от поры застойной
И даже перестроились притом,
Но только жизни уровень достойный
Хранится где-то за седьмым замком.
2002 г.