Это море не состарится и не умрет,
и останется синим, и на заре
будет вечно вздымать холмы своих волн,
по которым черный корабль Диониса скользит на тугих парусах,
окруженный дельфинами, с обвивающей мачту лозой.
Какое мне дело до дымных спешащих судов,
несущих на бортах знаки различных компаний?
Механически перебежав через минойскую ширь,
они навек исчезают, а она остается.
И сейчас, когда, серебря людские тела,
луна в опьяненьи глядит свысока на солнце,
я вижу сходящих с критских кораблей
гибких нагих мужчин с улыбками древних статуй.
Они возвращаются такими же, как и были,
рассаживаются у костров над кромкой прибоя,
и слышится музыка утраченных языков.
И минойские боги, и финикийские боги,
негромко смеясь, ведут свои вечные речи,
и Дионис, молодой чужестранец, стоя,
полный почтения, слушает их разговоры.
MIDDLE OF THE WORLD
This sea will never die, neither will it ever grow old
nor cease to be blue, nor in the dawn
cease to lift up its hills
and let the slim black ship of Dionysos come sailing in
with grape-vines up the mast, and dolphins leaping.
What do I care if the smoking ships
of the P. & O. and the Orient Line and all the other stinkers
cross like clock-work the Minoan distance!
They only cross, the distance never changes.
And now that the moon who gives men glistening bodies
is in her exaltation, and can look down on the sun
I see descending from the ships at dawn
slim naked men from Cnossos, smiling the archaic smile
of those that will without fail come back again,
and kindling little fires upon the shores
and crouching, and speaking the music of lost languages.
And the Minoan Gods, and the Gods of Tiryns
are heard softly laughing and chatting, as ever;
and Dionysos, young and a stranger
leans listening on the gate, in all respect.