По линии сгиба клетчатого листа
водишь губами, пытаясь добиться свиста.
Но не звучит пустота.
Не получается музыку из листа
тетрадного вызвать.
А тогда пело все - стручки акации,
одуванчиков стебли, веточки ивы,
ракушки, пуговицы.
И не страшно было беспокоить улицу.
Всех оповещать, что существуешь.
Это сейчас ты на воду дуешь,
смотришь в окно и знаешь, что завтра будет.
А тогда не думалось, тогда мечталось.
И ангел не боялся, держал за руку.
Бывало, сидишь на Ленинских,
глядишь на Москва - реку,
повернешь голову, а он рядом.
*
А в воздухе осеннем, прошлогоднем
иное появилось что-то.
Особый привкус не растущей здесь полыни –
тревожный, будоражащий, чужой.
Читаю на листе кленовом линии,
и кто-то будто прячется за мной.
Спокойнее и бережнее нужно,
не линии кленовые, а кружево
к губам я подношу, но вкус полыни…
и губы отпечатались на глине.
В кленовой, красной глине оттиск мой.
*
У луны твои глаза.
Как у святых они на образах.
Два выходы с обратной стороны,
два кратера в экваторе Луны.
Когда вырасту, сделаю луноход,
узнаю, кто там живёт.
А у Невы твой вид – бьются волны о её гранит,
духи бродят по её берегам, и с ними она говорит.
Когда вырасту, лодку построю, поплыву к устью.
Вода живая, напьюсь и утоплюсь в ней.
Я знаю секрет – во всем брезжит твой свет, а если его нет, то ничего нет.
РОЖДЕСТВО
Шелестит трава у меня внутри.
За окном зима, гаражи в снегу.
А во мне пророс аленький цветок -
на дворе каток, а цветок во мне.
Я, как будто, лежу в траве,
слушаю Бога дыхание,
зимы умирание.
*
Схема линий метро на ладонях моих.
На твоих - карта звездного неба.
Ты особенно нежно со мной говоришь,
отправляешься в Крым на всё лето.
Я останусь здесь, я подвижная часть схемы.
Ты уедешь к морю, к звёздам жирным.
С холодами вернёшься в наши старые стены.
Загорелая девочка с губами инжирными.
И будешь постепенно привыкать к дому,
а через полгода вновь соберешься в дорогу.
Мне нравится ждать, не торопись возвращаться.
Ты ищешь, надеешься так развеять тревогу.
У тебя никогда не получалось скрыться,
от своей тоски, изнутри всегда что-то гложет
Мы идём по краю и так легко оступиться.
Иная земля под ногами вряд ли поможет.
*
А лодка парила, по коктебельским горам проплывала,
тихонько скользила по улицам южным.
Обнявшись, закутавшись в покрывала,
в лодке качались, как в люльке, два юнги.
Так вот и плыли, не зная куда, уплывали.
Оберегали их камни и божьи твари.
Ветер в море унёс их. Там лодка, как щепка.
Спали, обнявшись, счастливые два человека.
*
Вот увидишь смогу, заведу себе принца
Мы поедем в круиз по городам-героям.
Научусь печь блины и пирожки с корицей,
смастерю ламинатное гнездышко и обустрою.
Брошу пить, курить и не спать ночами.
Напишу книжку, о том, как красива осень.
Твой номер забуду в заднем кармане
и выброшу джинсы бомжам – пусть носят.
Вернусь из поездки, приду к тебе, скажу - здравствуй.
Ты будешь моргать, вспоминать, кто это?
А это я вернулась, я уезжала за счастьем,
но вместо него в руках целлофановые пакеты,
набитые шмотками и кремами для загара.
Может, понравлюсь тебе в таком обличье.
Я же правда старалась, честно играла,
до конца эту пьесу, платя наличными.
Убегают деревья, дома за окном маршрутки,
Засыпают люди уставшие, возвращаясь с работы.
Мы повязаны все, и тебе неуютно и жутко
от того, что не можешь понять эти водовороты.
*
И улыбка не та, и слова не те.
Ты бываешь с каждым кто смел.
А тем более с тем,
кто смел и богат.
Я не рад.
Ты смотришь мне в рот.
Знаешь,
у меня есть маленький огород,
там много чудесных плодов,
такой как ты – есть
Я не хочу есть.
*
мой друг, ты устал и болен, давай уедем отсюда, две ночи, и мы на море
мы будем ходить по кромке, говорить о твоём детском мире и взрослом горе
собирать ракушки, ловить крабов, строить для них пещеры, потом отпускать
возьмём посохи, панамы, пойдём в горы, заблудимся, нас не станут искать
так жить на горе и останемся,
есть каштаны, на небо смотреть
какая разница, где стареть?
приятнее там, где нравится.
*
Колючие, холодные слова -
за шиворот попавшие снежки.
Я стала камнем,
я лежу на дне реки.
Холодная вода, окованная льдом.
Я вижу сквозь нее,
но мне не интересно.
Ты бросила меня сюда,
Теперь река моя страна.
Моё здесь место.
*
Как хочется скрыться, забраться под одеяло.
Лежать на кровати и тупо смотреть в потолок.
Я просто манагер, не очень успешный меняла
Румяный придумщик, бесхитростный колобок.
Допустим, ушел я от зайца и даже от волка,
Но вот я сижу на носу у красивой лисы.
Любил я катиться, смотреть на поляны с пригорка,
И чувствовать запах недавно опавшей листвы.
*
Поутихнет когда-нибудь всё, поубавятся силы.
Я присяду на камень у моря, и буду смотреть на закат.
И покажется море чужое - родным, а закат - негасимым,
Смерть – прозрачной и лёгкой, как перистые облака.
И взмахну я руками и море внизу подо мною
Будет гладить, жалеть эти камни и тех кто не с ним.
И закат отразится в воде, а в глазах моих море,
Растворяя меня, становясь нераздельно моим.
*
А знаешь, наши дни не хуже,
и здесь счастливыми бывают люди.
Бродил без шапки и теперь простужен,
сижу на кухне, пью зелёный чай.
Играет за стеной на фортепьяно
ребёнок сотый раз ноктюрн печальный -
ох, лучше бы он по стене стучал.
Мне думать о тебе тоскливо,
я пью зелёный чай неторопливо.
Ты далеко, со мной осталось имя,
и в редких снах прогулки по ночам.
*
Эти толстые рыбы молчат на твоём языке.
В животах их жемчужины плавают белые.
Так старательно девочка грустная мелом
рыбью стаю рисует и рыбака вдалеке.
Мела хватит - выводит она изумрудные крылья.
Может это не крылья, а длинные плавники?
И глаза без ресниц, асфальтовой полные пылью,
смотрят на рыбака, ждут касания детской руки.
*
У перелётных птиц прозрачные глаза
они не помнят имена и лица,
они не могут повернуть назад,
летят на север стройной вереницей,
потом обратно. Я одну во сне
встречаю иногда, щебечем мы по-птичьи.
И остаются где-то в стороне
её незащищенность и величье.
*
Прошлое разных людей превращается в тени,
срывается с места при первом попутном ветре,
собирается в стаи, уходит на берег белый,
прилипает к камням горячим и так убивает время.
И когда перестает помнить, кому когда-то служило
на каком языке говорили его недавние адресаты
становится белым песком, здесь дети когда-то жили
от которых остались прибрежные белые замки.
*
Скользит оболочка,
под пальцами слякоть
он все смотрел и не плакал,
лег на дно, проявиться боялся,
прилепился жвачкой жеваной,
думал цифрами – зашифровано.
Ну а я не боюсь попасться.
Провода шелестят под обоями –
«правда, деточка, я красивая?» -
говорит с портрета мне бабушка.
Я ее никогда не видела
только думала про нее разное.
А она не верит, улыбится,
ждет ответа красавица старая
*
Кожура банана лежит в сугробе.
Жившая когда-то на пальме в Марокко,
она понять не может, куда ее бросили,
почему раны ее покрылись черную коркой.
А еще ей стыдно, и она не умеет плакать.
До сих пор помнит этот рот и желтые зубы,
вгрызающиеся в мякоть.
И дело не в том, что она мусор.
А в том, что она все видит.
*
мало ли что может привидится ночью-
битва пчелиная - рой налетает на рой
глаза пчеловеческие светятся сочно
определяют, где свой, где чужой
это битва маленьких вертолетов
полосатые градом падают на песок
охраняя свои родовые соты
в песке оставляют багровый сок.
на смену павшим новое поколение-
таков танец пчелиной братии
жизнь - ради не своего мгновенья -
воспроизводство в квадрате
А мне так нравилась пчелка Майя.
***
хрущевка готова смириться
жители спят в новой высотке
только самые старые
самые ненужные вещи
ещe дышат – ждут хозяев
окна с обожженными ресницами
уставлены в обиталище бывших
там свет и красивые занавески
скоро приедет экскаваторщик
*
теплотрасса
проходит от дома к дому
зеленая лента – выскочка
среди грязного снега
маленькая победа
лета
мальчик спал всю субботу
проплакал всю пятницу-
жалел маму
папу убил кто-то
нашли возле дома
у зеленой полоски
теплотрассы.
*
когда мне было девять лет
я любила гулять по Москве
садилась в метро
выходила в кольце
целыми днями шаталась
каталась в трамваях
(автобусы не любила)
и как-то же выбиралась
из незнакомых точек
мне нравилась та усталость
когда нет сил думать
*
и когда-нибудь приходят
к нам такие чудеса
и наверное приходим
к ним когда-нибудь и мы
и не то что бы серьезно
мы кладем на руку хлеб
голубей кормить не сложно
нужно только их любить
*
На пне пакет,
на пакете закуска и водка.
Вокруг люди,
Сидят, пьют молча.
Да и не молчат люди,
беседуют, руками машут,
рожи корчат.
Бутылки собирать тоже работа.
Сдаю потом -
рубь пивная, полтора водочная.
На пне с десяток в ряд,
надо бы забрать.
Поймут ли они меня
эти глухонемые?
*
Наслаждаюсь каждым отблеском завтра.
Оно придет ровно через 21 час 32 минуты,
в три часа пополудни вместе с твоим автобусом.
Сейчас отблески отражаются в кружке с пивом,
Выскальзывают прямо на столик.
Никому и в голову не придет подсесть,
И прикоснуться к моим мыслям о тебе.
*
Мечта
Томатный сок посыпать солью
и выпить,
медленно смакуя,
вкус помидорный.
Дивиться каждой ерунде
и каждой ерундою становиться.
Не торопиться к точке
нового отчета
с прибавкой в заработной плате,
а в белой,
хорошо проветренной палате
играть в лото
с соседом параноиком.
Бумажных лебедей
за общим столиком
творить
или кораблики из пенопласта.
Зеленые обои,
голос красный.
*
Губы обветрены ветром бульвара Тверского
Голоса мне своего не слыхать – простуда
Я и не знал, что шагать так бывает просто,
А остальное бывает так трудно.
Мимо Охотного, дальше по набережной-
Заасфальтирован Центр, замазан рекламой
И на пути встречаются только бабушки
Просящие деньги за свою старость.
А я убегаю от своей молодости,
От этой недолгой халявной милости.
И ноги сами несут до Кропоткинской
по первой московской изморози.
*
Киевский. Выход. Ананасы и киви заснеженные.
Дешево. Очередь. Солнышка хочется нежного.
Я ананас покупаю, наверно мороженный.
Будет за ужином наши желанья тревожить он.
Запахом терпким напомнит, что есть что-то кроме,
и по-иному задышат все стены в доме.
Дом превратится в непроходимые джунгли,
две обезьянки направятся прямо к сумке.
И на столе появится чудо заморское,
преодолевшее путь, Brazil – Moscow.
*
Множество всяких дел
сам я себе сочинил.
Спрашивать «а зачем?»
даже себя перестал.
Чтобы от правды уйти
множество есть причин.
Чтобы жалеть себя,
чувствовать, что устал.
Так и не понял я
самых простых вещей.
Вечером небо одно,
утром – совсем другое.
Можешь простить меня ,
но никогда не верь.
Все что имел, раздал.
Все что хотел, присвоил.
*
Поиграем в кошки-мышки или салочки.
Поглядим на солнце через стеклышки.
Натыкаешься на взгляд дурного мальчика.
Улыбаешься и поправляешь перышки.
*
РУМБА С РОЙТМАНОМ
переход на Охотный – Ройтман рядом
думаю о кастаньетах
латиносы играют румбу
карманный пятак летит
в широкополую шляпу
Ройтман грузит о вечном
мне же грузить нечем
остается качать подбородком
Ройтман не пьет водку
но я знаю секретное нечто
он думает не о вечном
его потное тело
желает всех женщин сразу
это маразм
Ройтману тяжело живется
...румба
*
ПЕСЕНКА
забывается, забывается
схожу с ума
не нужно слов
бьется рыбка в стекло
аквариума
умру без тебя,
говорит
открывается рот
закрывается рот
у рыбок все наоборот
глаза горят на чешуе
в меня
побреду один по пустыне Ханчу
там и рыбок нет и трава не растет
открывается рот
тебя хочу,
говорит
песок прибывает
у рыбы внутри
расправляю ладони
плывешь – плыви
кто-то шепчет
и я уплываю