Всем мирозданьем рухну. На куски
стекла, железа, дерева, бетона
рассыплюсь, вздрогну бомбою нейтронной
взорвусь. Не выпускай руки
и соглашусь, поставив на дыбы
реки своей измученное русло,
и снизойду лавинами воды,
анафеме предав подлейшее искусство:
нарушить дамбой кровоток реки.
Мотивы лгали, горлом не солги.
Я даже при желаньи не смогу.
Не покривить дыханьем бурлаку,
под лямкою рубец чистосердечен,
да так, что нет аналогов у речи.
Есть в бычьем рёве равное ему
правдивостью. В природе ж человечьей:
почти не ошибаясь, с букваря
науку лжи огранить до вранья
наотмашь, без зазренья, виртуозно
и лёгкими глотнуть туберкулёза,
и, подыхая, не позвать врача.
Жара. Избытком жизни грохоча,
живущее готовится к роенью,
так почему я чувствую смущенье
за тех, в ком жажда выжить горяча.
Не понимаю. Слёзы в три ручья.
Не постигаю замысла и средства,
но отличаю близость от соседства
и грубого родства по ДНК.
Пренебрегая соками ствола,
кормящего до рвоты, отлетаю
и верю только рельсам да трамваю,
в котором я к себе себя везла.