Памяти О. Мандельштама
Его окружили апостолы
на кухоньке с воздухом спёртым.
Читал он стихи и бил по столу
рукою, как будто по морде.
И с губ его тонких, но пламенных
слетали слова, как червонцы.
Хихикали, охали, плакали:
узнали «кремлёвского горца».
И был среди этих апостолов
известных – маститых и дутых –
на вид такой чистый и простенький,
разительно схожий с Иудой.
Он больше других верноподанно
витийствовал, но спозаранку
о Сталине вспомнил, о Родине
и Осипа «сдал» на Лубянке.
А там совершилось обратное.
Прошлись сапогами по телу.
Не выдержал Осип и братию
назвал поимённо, и дело
заведено было на каждого.
И страхом наполнились души,
живя в ожидании страшного:
обрежут, как минимум, уши.
Но жили себе втихомолочку,
особенно тот, что «накапал»,
а он, обезумевший, сломленный,
пошёл сквозь Сибирь по этапу.
Живой и убитый, не преданный
родимой земле человечно,
он – другом сомнительным преданный.
Он – признанный всеми навечно.
Ноябрь 1999