Светлой памяти иеромонаха Василия, инока Ферапонта и инока Трофима, убиенных на Пасху 18 апреля 1993 года в монастыре Свято- Введенская Оптина Пустынь, посвящается…
«Не может успокоиться душа христианина, зная, что хотя бы один грешник осужден на вечную муку в аду...»- так сказал преподобный Силуан Афонский.
О том, что убиение троих Служителей Божиих было совершено, как ритуальное приношение в жертву злым силам, свидетельствовал сам исполнитель Аверин Николай, человек, имя которого вписано в помянники монашеской братии Оптиной Пустыни. Монахи ходатайствовали о том, что бы приговор, вынесенный убийце, был насколько возможно милосерднее. Судебной экспертизой Николай Аверин был признан психически невменяемым человеком и помещен на лечение в стационарный психдиспансер. Молитвы братии ходатайствуют к милосердию Творца Вселенной, что бы и на Страшном Суде, на котором рано или поздно предстоит предстать всем нам, приговор, который убийца сам подписал себе, вступая в мистический сговор с силами зла, в жертву которым он, в первую очередь приносил свою душу, был сменен на помилование…О том, что убийство носило ритуальный характер свидетельствует и гравировка на орудии убийства-клинке-мече, пронзившем по- очереди всех троих монахов. На лезвие клинка, который теперь хранится в музее Оптиной пустыни, вместе с поясом-молитвой одного из убиенных монахов, проткнутым ударом в трех местах, было выгровированно число-символ, упоминающееся в «Откровении Иоанна Богослова», как «число зверя»-«666»…
СВИДЕТЕЛИ ОПТИНОЙ
КЕЛИЯ
Я- одинокая келия,
Немой свидетель души,
Одежды и лицемерие
Спадают в моей тиши,
Я видела всю обнаженность
Монашеского жития,
И подвига напряженность
Узрела воочию я:
Ночные безсонные бденья,
С поклонами до земли,
Об сбитые в кровь колени
Истерты полы мои.
Настилы дощатые пола
Впитали дождинки пота,
И плач восковых свечей
И слезы в ночной темноте…
ТРОПА
Я- тропа, песчаная тропа,
Взад- вперед монахами исхожена,
Я- тропа в обитель из скита,
Никакой травою не заросшая,
Я бываю снегом припорошена,
Зимнею и сказочной порой,
Но недолог мой ночной покой,
Вновь, идя тернистою тропой,
Чернецы смиренною стопой,
Оттиск оставляют в белом крошеве
Шла по мне в былые времена
Вся Рассея- Матушка- страна,
От крестьянских, сношенных лаптей,
До натруженных писательских туфлей,
От истертых, сбитых страннических ног,
До скрипучих генераловых сапог…
Ходили по мне босые
Стопы с окропленьем росы,
Топтались и детские ножки,
И бариновы сапожки,
Ступали митрополичьи
Подошвы, в святом величьи,,
Сандалии, туфли, валенки,
От самых больших, до маленьких…
Вереницею скорбящей шли и шли,
К старцам- утешителям земли,
Брали старцы на себя людскую боль,
Осоляя земли на Руси,
Соль- христианство, слезы- тоже- соль:
Плакали: «Помилуй и спаси!»
Гоголь Николай по мне ходил,
Федор Достоевский, Лев Толстой,
К одному из Оптинских светил,
За беседой внятной и простой.
Только в этот вечер, в эту ночь,
Каждою песчинкою жива,
Как пустыня долгожданный дождь
Я шагов Святых по мне ждала:
Воинства Небесного ряды
В Пасху Воскресение поют,
С неземной нисходят высоты,
Оставляя легкие следы,
К Литургие в Божий храм по мне идут!
Сами Старцы- от Макария и Льва,
До Амвросия, Нектария- все, все,
В эту ночь, касаясь лишь едва
До земли, ступают по росе.
А когда светает- по утру.
В тишине опять проходят в скит,
Я росу прощальную утру,
А привратник, даже если спит,
Может быть, увидит их во сне,
Может быть, узреет наяву,
Как Святые не идут по мне,
А, как будто в воздухе- плывут,
А потом проходят сквозь врата,
Даже если запертые те,
И восходят после- из Скита,
От земли- к Небесной Высоте!
Но прошел в полночной тишине,
Некто, тенью темной неживой,
Будто будда- с бритой головой,
Проминая тяжкий след во мне,
Легион ведущий за собой
Силы ненавистнически-злой…
И шептал бесовский легион:
«Надо, надо Божьих слуг убить!»
И рычал, как зверь голодный, он:
«Я сумею Богу навредить!..»
Возражали сосны: «Не моги!»
Языками хвойными ветвей,
И ему цеплялись в сапоги,
Крепкими извивами корней,
Но не вразумляли спотыки-
Этот некто становился только злей!
И кусты хлестали по лицу,
От беды надеясь упредить,
Убедить, что Господу Творцу
Нужно угодить.
А навредить,
Три шестерки выбив на ноже,
Можно только собственной душе.
И луны полночный, мягкий свет
Словно пел: «У Бога мертвых нет!
Не-воз-мож-но Богу навредить,
Не-воз-мож-но Божьих слуг убить!»
И раздался колокольный звон!!!
Из- за белых стен монастыря,
Понеслось из храма, как с небес,
Восклицание: «Воистину воскрес!»
Содрогнулся темный легион!!!
В адском пламени как будто бы горя,
Задрожал клинок, зажат в руке
У слуги клевретов сатаны,
И играл искрОй на острие
Леденящим бликом взор луны…
некто этот вскоре побежит,
Впопыхах, бросая на ходу
Ритуальное орудие убийств
Но орудие с убийцею найдут…
Слышу я по Утру, по утрУ
Благовест Пасхальный голосит
И, раскинув ветви на ветру
Хор сосновый кронами вторит…
Только оборвался дивный звон,
И тревогу возгласил набат,
Взволновался хор зеленых крон,
Мачты сосен гнутся и скрипят!
Так внезапно перезвон затих
Словно звук последний проглотив,
Будто рифму оборвавший стих
Панихидный «Бом» за всех троих
Напоследок выплакав, излив…
ЗВОННИЦА
Я- звонница, видавшая виды,
Веками лился призывный звон,
Умею встретить митрополита,
Звонила и для Царской свиты,
То Благовест, а то трезвон,
И заунывно- для панихиды,
Как на Успенье- «Бон, Бон, Бон!..»
Звонница- значит- смиренница-
Не колокольный рост во мне,
Звоны из самого сердца
Стелятся по земле,
Здесь начинали с нуля умельцы,
Как грудь сначала сосут младенцы,
И как ягнята сосцы овечьи
Терзают слепо, оголодав,
Послушник, духом едва окрепши
В моих плескался колоколах,
И возрастал он и распрямлялся,
И укреплялся в такую стать,
Которой чуждо гнилье лукавства,
И звоном ровным переполнялся,
Что бы звонить опять, опять, опять…
И разносился молочным утром
Мой звон Пасхальный тогда вокруг,
Когда в ботинки войны обутый
Вступил под своды мои не друг…
ДОСКИ ЗВОННИЦЫ
Мы- доски- настилы напольные,
Нас топчут, не чувствуем боли мы,
Скрипим иногда, но - не гордые,
Все терпим из года в год мы,
Обидно, когда каблучками
Острыми, дамы стучали...
Других не имея печалей,
Мы звонницу устилали,
Но в это Пасхальное утро
Скрипели тревожно мы, будто
Нам чудился призрак Будды,
В военные берцы обутый
Неведомо нам откуда,
Какими ветрами надутый…
Его мы видали раньше,
И чуяли ноты фальши
В складках его шинели,
Которую бесы надели,
Прячась в лукавом теле
И им управляя на деле!!!
Скрипели мы под ногами,
Отчаянно предупреждая,
Что темная сила злая
Сгущает грозу над нами,
Но пели Пасхальные звоны
Святые свои молитвы,
А он подошел по- злому,
Как ворог для лютой битвы,
И битва была нечестной:
Предательским выпадом- в спину
Пронзил Ферапонта, Трофима!..
Как колосья, сжатые косой,
Рухнули на доски чернецы,
Моросит слезами дождь косой:
«Убиенные- не значит мертвецы…»
«Убиенные не значит- мертвецы.»
«Убиенные не значит мертвецы!»
КОЛОКОЛА
Мы- колокола
Разные по размеру,
Мы- прогонители зла,
Мы- проповедники веры!
Совсем не остры на язык,
Но даже и иноземцу
Доступен святой язык,
Струящийся звоном сердца,
В Пасхальную эту ночь
Особенно мы звонили,
Мы тьму прогоняли прочь
И Духом исполнены были:
Излив благодать на людей,
Их делая ближе друг- другу,
Молитвою к Богу своей,
Мы полнили ей округу!
От нашего перезвона,
Мы видели, содрогался,
Тот, невысокий, в черном,
Который от глаз скрывался…
И, выждав, как из засады
Ударил мечем он, сзади
Пронзив Ферапонта!
Инок
На доски упал.
Был вынут
Клинок,
Чтоб пронзить Трофима
Тот рухнул, но,
словно воскреснув,
С молитвой: «Отец Небесный!»
Ударил в набат!
Воскресный,
праздничный звон оборвался…
Замертво инок качался
На колокольных веревках.
Нечеловечески-ловко,
С какой-то звериной сноровкой
Убийца ударил кинжалом,
В спину- опять, с размаху
Василию- иЕромонаху.
И наутёк побежал он!
У стенки дрова лежали,
Поленницей. Мы видали,
Как бесы гурьбой визжали,
Когда, монастырь покидая.
Шинель и кинжал откинув,
Взбежал по дровам он, сгинув!
Когдаж наступил тот час,
Что души уже не в теле,
Взлетели, коснувшись нас,
Мы смолкли, мы онемели…
ТРАВА
Я- трава, зеленая трава,
На меня упал, мечем пронзенный
Иеромонах, живой едва,
Освятив, как будто лик иконный
Контур, его кровью обагренный.
Мной объятая лежала голова,
Взгляд светился, в небо устремленный…
И его последние слова
Были к Богу, а не к людям обращённы…
ДНЕВНИК
Я- дневник, монашеский дневник,
Божией премудрости родник
Почерком, знакомым для родных
Я исписан. Будто в рифмах- стих.
Полон мыслей чистых и святых…
Я открыл такую глубину
Мужа совершенного души,
И такую высь и вышину,
Духом достигаемых вершин,
Для которых мука за Христа,
Есть победа Вечности, любви,
Для которых смерть уже и та-
Принимает зрак простой рабы,
Но совсем уже не госпожи-
За Христа убитый- вечно ЖИВ!
ПРЕССА
Я- Пресса, желтая пресса
Одно из детей прогресса,
Жуют меня из интереса
Хозяйки, врачи, повесы,
Солдаты, бандиты…И если
Доподлинно Вам не известно,
Впервые признаюсь честно:
Стою я на службе бесов…
В ту Пасху мне было места
Полно, в головах- разгуляться,
Врала я про тунеядцев,
Которые, мол, гнездятся
За «ширмою» стен монастырских,
Про пьяниц, про содомитов,
Про жертву войны Афгана,
Вот только про сатанистов,
Чей выпад был так неистов
Писать мне казалось странно,
И страшно…И я писала
О том, чего не понимала,
Писала с остервененьем,
Благо, что терпит бумага…
А правды ни слог, ни пол шага,
Лишь бы страна не узнала-
Кого она потеряла,
Во дни пасхальные эти,
В году девяносто третьем…
КРОВЬ
Я - Кровь, христианская кровь,
Текшая в венах убитых
На траву, на доски полов,
Как будто из Чаш разбитых,
Из верных сердец- сосудов,
Святыней лилась, из под спуда.
Из раны кровоточивой
Свидетель я красноречивый!
Скрепленные мной слова
В сердце рождают Пасху,
Так прорастет трава,
Дождем окропленная в засуху…
Ты дашь свои всходы, Россия!
Живимая мной неспроста
Причастие- вот моя Сила,
Ведь Пасхою я вкусила
Крови Божьего Сына,
Навеки слилась воедино
С Кровью Иисуса Христа!
КЕЛИЯ
Я- келия, тихая келия,
Лишенная напрочь веселия:
Того, кто жил в тиши моей души
Ждала я возвращенья каждый раз,
Яйцо пасхальное нетронутым лежит,
В то утро я его не дождалась…
Он, прочитал последнее письмо,
Которое из дома получил,
Но написать ответ уже не смог,
И за собою плотно дверь тогда закрыл.
Он навещал меня еще с тех пор,
И приносил с собою ладановый дух,
Но проникал не трогая запор,
И приводил других с собою двух…
ТРОПА
Я- тропа в обитель из скита
Старцами святыми поисхожена,
Пусть закончилась земная их судьба
В Пасху мной они проходят все же. Но!..
Вместе с ними, замыкая общий строй
Три монаха- в образ Троицы Святой,
Шествуют, Кресты держа в руках!
Эта быль о наших современниках-
Новомучениках!
ДОСКИ ЗВОННИЦЫ
Мы- доски, настилы напольные,
Насквозь пропитаны болью мы,
И, кровию окрапленные,
Паломниками отломаны,
Растасканы, и разломаны
Мы вровень с мощами, иконами
Хранимся в святых уголках
В разных России концах…
БРАТИЯ
Мы- православная братия,
Молимся за весь мир
И даже за тех, кто проклятие
Сам на себя наложил…
некто- Николай Аверин- жив,
Веруем, что он уже не мертв
и молитвами убитых им Святых
Знает Главное о Вере Праотцов:
Знает, что прощаются грехи,
Покаянье душу исцелит,
И ошибки наших дел плохих,
Бог раскаявшимся грешникам простит…
ОТ АВТОРА
Я- автор написанных строчек,
Простите за стиль и почерк,
Возможно, рассказ не очень
Понятен, не так уж точен,
И кто-то, быть может, захочет
Исправить грамматику точек,
Дефисов, тире, запятых,
В повести о святых,
Которые мне помогали
В жизни. Да и – едва ли
Написанное бы сложилось,
Когда бы не Божья милость,
По их горячим молитвам
Ко мне и к моим родным…
Святые для нас- благодетели,
И в этом, мы- их свидетели!
«СВИДЕТЕЛИ
ХРИСТОВЫ»
Когда нас убили,
Мы молоды были,
И словно убыли
Из славных рядов
Монашеской рати,
Чье самораспятье
Снимает проклятье
Греховных родов.
Нет непогрешимых,
Но наша решимость
Достигнуть вершины,
Отвергшись себя,
Склонила к нам милость,
Нам много простилось,
Душа причастилась
Любовью в скорбях.
Нет, нас не убили,
Когда нас убили,
Мы просто прибыли
В небесную рать,
Спасенья искали,
Доподлинно знали:
Чтоб Дух получить,
Кровь придется отдать...
Ведь Свет Воскресенья
Принес во Спасенье
Сын Божий-
Пролив свою кровь:
За нас он распялся,
Порочный распался
Круг смерти,
Впустив ЛЮБОВЬ!!!
P.S.
А в довершенье добавим,
«Мартирос»- то есть- «свидетель»,
Так называют греки
Тех, кто пошел на мученье,
Ради Христова ученья…