ПО САМЫЕ УШИ
Затеряюсь в толпе каштанов —
искуплен
тем, что детством плеснули нежданно
твои губы,
точно пулей навылет,
как ожёг.
Я хотел ненавидеть,
и вдруг — сражён.
Вот так просто, одной улыбкой,
как пожаром испеплен, задушен.
В общем, влип я
по самые уши.
У неба в пасти
растаяв,
расстоянье до луны
страшит рассветом,
но мне кажется опасней—
День без твоей улыбки.
Жара изжарит
до дыр.
И пусть,
себя не жаль мне,
другое дело —
ты.
И хоть твой взгляд
как штык
и губы —
кнут,
загнут
такое, что не жди…
Я знаю, что
глазницы яма —
для океана…
и что прилив —
когда от счастья плачут…
Не иначе.
Но я не выплесну
солёный шторм,
пусть лучше
сердце
измозолю.
Но знаю,
что
приду к тебе
по первому же зову.
Ты мне нужней,
чем воздух с улиц.
Я не дышал —
а розы пил,
когда коснулись
плеч
золотые россыпи.
Кричал тебя глазами,
да так,
что гром гремел,
когда гроза
и в буре снег.
Но неожиданно,
как в солнце дождь,
как ночь,
ещё одна прожитая,
войдёшь…
мне крыться нечем:
в моих глазах мгновенье гложет,
в твоей улыбке —
вечность,
ну, разве это
не одно и тоже?
Заря взревела. Я вытер утро
и вздрогнул —
вздор!
Ютились в лужах звёзды,
и
как будто
их было
миллионов
сто!
Мало мне мело метелью, милая,
в городах без ветра пропаду;
упаду к твоим ногам лавиною
с гор – ты сердце вынь и на него подуй.
Размети запёкшуюся изморозь,
затаи дыхание на вдох:
мне зима тобой присниться вызвалась,
чтоб я, задыхаясь, не продрог.
Дай мне с губ обжечься вьюгой, видимо
я смотрел на солнце, не владев…
Так оно о сердце руки вытерло,
бросив его жабкой по воде…
Мало мне мело метелью, милая,
в городах без ветра пропаду;
упаду к твоим ногам лавиною
с гор – ты сердце вынь и на него подуй.
Поджала ноги под себя,
разжала губы матовые…
То, омрачая, то слепя,
как красота твоя выматывает!
Ногтями встречи по спине горячую
наружу душу выворачивая.
Ты вся завесами огня
в предел уравносилена,
смеёшься, сердце изогнав
невыносимо сильно.
Так что же: мой тебе сонет —
оплошность? преступление?
Да вовсе нет!
Ведь не любили — просто пели мы…
Ворвался в комнату без стука.
Какая дерзость —
я живой!
Никого…
и ты одна
сидишь на стуле,
и ночь
из кожи лезет вон.
Взглядом судорожным обнял
неотступным —
недоступную.
Ты и вправду бесподобна,
точно
Жанна Д’Арк в бою,
на шаг от смерти,
в метре
от меня,
и отраженьем по стеклу
шрам на щеке
от поцелуя
ветра
и волосы текут...
Каменно молчу:
весь — злоба,
Точу
рифмующие
зло ножи.
Ведь знаем оба:
Разбить окно —
а там
жизнь…
И веришь слепо…
Ненависть, прости!
Любовь, пусти!
Никого…
лишь со следами снега
Листок мой
в обрамленье
пустоты...