На святки тихо ворожила,
застыв в немом поклоне,
вдруг тихим голосом спросила
Иисуса на иконе:
«Скажи, зачем нам ворожба?
Светла для нас молитва.
Какая ждёт меня судьба?»
Опять темно, размыто
и тускло в зеркальце моём
мелькает отраженье.
Мне не понять тепeрь никак
воды и чувств движенье.
Мне не понять штриха судьбы
в густой кофейной гуще.
И надоела ворожба,
мне б помолиться лучше.»
Задумалась, на лик глядела
и вдруг душа моя запела:
«Все эти светлые мольбы
души, вперёд бегущей,
не разгадав всей ворожбы,
и страсти, остро жгущей,
отдать в святые руки:
святому Господу Христу,
кто шёл за нас на муки...
Отдать на волю алтаря
духовные исканья,
где нет для нас светлей царя,
нет выше состраданья,
чем муки все перетерпев,
добро поведать миру.
И потому здесь мой напев
и благодарна Лира
святому в хлеве Рождеству,
что было так далёко!
Не по святому волшебству
распяли так жестоко...
Безбожный человечий гнев
там вышел на просторы.
Мученья все перетерпев,
Иисус глядит с укором:
«Я вам Слова принёс от Бога,
родившись тайно ночью,
а вы со мною так жестоко...
распяли, опорочив...
Молитесь Господу Отцу
за эти прегрешенья,
да я и сам за вас прошу,
чтоб дал вам всем терпенья».