Над Привокзальной ночь плыла,
Волна людская схлынула,
И замигал на светофоре желтый глаз.
Окончил день седой таксист –
Очередной прочитан лист.
А сон нейдет и заставляет слушать джаз.
Откинул кресло, закурил,
Прикрыл глаза, и подкатил
Комочком теплым горький памяти урок:
Стакан без дна, и ночь грешна;
Была одна, да где ж ОНА?!
Остался пепел и в постели холодок.
Чинарик ветер подхватил,
Седой завелся. Где взять сил
Крутить руля по направлению домой?
Там рыжий кот – по жизни друг,
И дверца заперта на крюк,
Которой хлопает косматый Домовой.
Бес под ребро кольнул ему:
Таксист назначил рандеву
Ночной дороге с ярко-белой полосой.
И нитки нервных встречных фар
В душе устроили пожар:
Акселератор – брат, таксист в пути – ковбой!
В расчет не брался снегопад.
Он гнал, куда глаза глядят.
И вдруг наткнулся на уездный городок.
Средь темноты и тишины,
Где звуки снега так слышны
Стоял кабак. Седой зашел на кофеек.
Картина Босха: дым столбом,
Бригада пьяных за столом,
За барной стойкой – краснорожий муркодав.
Тут кто-то пил, там кто-то спал,
Бродячий песик блох гонял,
И ко всему – смех разгулявшихся шалав.
Но в темном царстве лучик был!
И он светил, и он манил
Каскадом рыжих, обжигающих волос:
Она сидела у окна,
Изящна, чуточку хмельна.
Седой решил: «Подсяду, спрос не вдарит в нос!»
Вдохнув волшебный порошок,
Он словно вырос на вершок,
Подсел: «Пардон! Я Вам принес Благую Весть:
Вы так контрастны среди всех, --
И ляпнул, дурень, как на грех,--
Вы не Венера, но что-то венерическое есть!»
Потом, осмыслив, что сказал,
Чуть было сам не убежал,
Но Златовласка вдруг улыбкой расцвела!
От скучных одиноких стен
Она пришла, чтоб сдаться в плен.
Спросила просто: «Ты откуда? Как дела?»
Какой вопрос – такой ответ:
«Я ранен, еду в лазарет»,--
А там понес такое!-- ну, просто стыд и срам.
И тень смущения ушла:
Она нашла, зачем пришла.
А он – таксист, он любит ездить по ушам!
Седой взглянул на циферблат,
Она перехватила взгляд.
Пролепетала, взор потупив: «Мне пора…»
«Да, да! Я тоже полечу,
Хоть не пойму, чего хочу.
А вот придумал: подвезти Вас до двора.
Им долго ехать не пришлось.
Оконце в горнице зажглось,
И сонный воробей чирикнул: «Что за хрень?!»
А наш таксист стихи читал,
В том, что свои, конечно, врал.
Она ж цвела, ну, словно майская сирень!
Джо Кокер пел, диван скрипел,
И воробей в окно глазел –
Не спал, бедняга, Кама-Сутру изучал!
Уснула нимфа под рассвет,
Вздохнув, что сил, мол, больше нет.
Таксисту вышел срок катить на свой вокзал.
И город встретил, как родной:
«Привет, любовник! Ты – герой!»
Вдвоем легко, а в одиночку – эшафот!
В груди – холодный антрекот…
Никто не ждет, лишь рыжий кот:
Он точно знает, что Любовь еще придет!