* * *
Сосны головы в снежных уборах склонили устало.
Вновь зима все дорожки в окрестных лесах замела.
Сном тяжёлым забывшись под белым её одеялом,
В ожидании весеннего солнца примолкла земля.
Никого. Лишь промчится порою по насту зайчишка
И скорее нырнёт, как в укрытие, в ельник густой.
Да стоят одиноко развалины лагерной вышки,
На которой когда-то с винтовкой стоял часовой.
Было время, когда здесь звенели двуручные пилы,
И в лесах раздавался отрывистый стук топоров.
Кто сочтёт, сколько душ человеческих насмерть сгубило
Ледяное дыхание холодных таёжных ветров?
Нам колючая проволока в кровь исцарапала души,
И у многих из наших ушедших до срока отцов
Серебрился, как в инее, ёжик волос непослушных,
Словно горькая память далёких норильских снегов.
Наше прошлое – цепь бесконечных потерь и страданий,
И, конечно же, самый кровавый в истории век.
Но Земля всякий раз заживляла тяжёлые раны,
Что с тупым безразличием ей наносил человек.
Окружила сосновая поросль пустые бараки,
Безымянные кладбища снегом укрыла пурга.
Тишина. Только каркает ворон в глухом буераке,
Да о чём-то своём тихо шепчет седая тайга.
17/VIII – 2007г. 00.30.