В недешевой китайской вазочке ты смешивала ваниль и соки кактусов, брала затем банкноту десятибаксовую, и гламурно пила коктейль, как белая кошка, при этом не муркнув. Шел снег, я воровал из лаборатории бумагу лакмусовую, приходя домой, тебе радовался, а ты, не задавая много вопросов, перебивала меня, требуя не повышать на тебя голоса. На утро легкие царапались морозным воздухом, я осознавал, что мне с тобой не просто, но это как у Британии есть Ольстер.... Из меня был хреновый актер, но я брал фломастер и чертил на карте маршрут в Питер, а ты бодалась и кричала, что хочешь во Флоренцию, Рим или на Юпитер, и «пофиг, что вы не доспите или сэкономите на поездках в такси, но билет на Аппенины мне принеси». Шел снег, а частота твоих звонков на мой Siemens равнялась седине висков твоей бабушки, я не выдержал и послал старушку, эту (по твоим словам) элитную верхушку города. Она кричала мне вслед, что я запомню ее надолго, и «моя внучка для тебя не игрушка». Вот так в начале партии в отбой ушел козырный валет. И я пошел по мелочам, сводил тебя в театр на балет сначала, потом из ломбарда принес ониксовый браслет – и опять ты молча изучала мою наивность, для тебя поцелуй с языком был тогда редкость, и я задумался про твою фригидность, но когда вынул из шкафа первый твой скелет соседа, ты ногами застучала и выкинула в окно мои футбольные кеды. Я промолчал, но решил вслед за бабкой послать и твоего деда. Хрен теперь тебе поездку в Италию, а моя точка зрения про товарища Сталина дойдет прямо в мозг папе твоей мамы. Не надо драмы, милая, ведь ты тоже меня любила когда-то, и не надо говорить теперь, как все было у нас пи#дато. Вот так был сделан выстрел номер два, и когда с бодуна проснувшись, я понял, что замести следы теперь не получится, начал молится на икону Мадонны с младенцем, но было поздно – ты познакомилась с немцем, и уехала к правнукам Адольфа – вот там и будет твоя Голгофа, ведь ты безвольна, но не пропадешь с деньгами, хоть и хреновый из тебя стратег… А дома, в Украине, все так же падает снег…
28.12.2009