белый бокс. меловые окна. холодный пол. и всей мебели - два кювеза и голый стол.
на кювезах бирки - младенец I и младенец II. от больничного запаха кружится голова.
хлороформ, просвира и синий больничный свет. в изголовьях - образ. больше надежды нет.
приглашаешь батюшку, шепчешь: успеть бы хоть покрестить... отвечает все так же шепотом: бог простит, он всегда простит.
кормишь, дышишь вместе и вместо, почти не спишь, превращаешься в тень, в огрызок, в слепую мышь,
на площадке жуешь без вкуса чужой салат, и слова твои богу в уши - кто виноват?
автоматом снимаешь блузку, берешь пальто, и все время ему кидаешь - ну кто, ну кто?
умоляешь - держи еще, мой хороший, вот их - со мной. отпроси их и дай им боже - домой, домой,
я их выучу, вывезу, я теперь все смогу, я уже записала выводы все в мозгу,
отработала карму на десять тыщ лет вперед... я прошу тебя, слышишь? не слышит. дожди... не ждет.
но смотри: отмолила, выпросила, смогла. меловые окна, чертовы зеркала, окрестила, вылечила, спасла.
вот и все. домой. подушка, окно, кровать. на кровати - младенец I и младенец II...
- а теперь их можно по имени называть?
- ну теперь уж можно: марьюшка да иван.