Пять часов вечера на даче - время полива. В наших краях - адское пекло, почва - солончак с глиной, бедные растения хотят пить. А днём этого делать нельзя, всё сгорит. Раньше пяти вечера о поливе нечего и думать. Или рано утром, до восьми (но это нереально, мы ведь не живём там), или после пяти вечера. Зона рискованного земледелия. А если учесть, что все плотно работают по ненормированному графику, приезжают напоить растения только по воскресениям, то... бедные кусты и деревья. Никакой дождь (а в наших краях это - великая редкость, подарок Господень, благодать) не спасает. Поэтому по воскресениям, в пять часов вечера - традиционно обильный полив всего, что растёт и зеленеет.
Занятие это лёгкое и приятное. Сидишь себе на брезентовом складном туристическом стульчике, мечтаешь. Периодически передвигаешь шланги, лениво журчит наполняемый арык, солнце печёт уже не так убийственно, как в зените. Тополя шепчут, птички поют - красота да и только.
Вот сижу, поливаю... Притомилась за день, кости ломит, а на душе - песня. Клубника заливается, грядки глубокие, зеркало воды стоит. Вспоминаются почему-то китайские рисовые поля. Через металлическую сетку одним глазом от нечего делать наблюдаю за соседкой, копошащейся на грядках. На редкость ворчливая и вредная старуха, почти восемьдесят лет, но мы её любим. Как же, всю жизнь рядом, я ещё первоклашкой была, когда купили дачу, а баба Люба и тогда уже копошилась на участке. Столько всего рядом, вместе прожито... Умилял всегда её простонародный говорок "Ох, Танькя, у мине кака-то скотинка весь перяс паела..."
Когда-то наши участки были неэлектрифицированы. Помню, как в далёком детстве привезли столбы и начали их устанавливать. Баба Люба тогда воспротивилась установлению столба между нашими дачами, и мои родители поставили столб со стороны другого соседа. В результате все эти годы, сколько помню, баба Люба поливала дачу вручную. Ковыляла с вёдрами по участку с утра до вечера. В нашем климате это нонсенс. Иногда мы помогали - перебрасывали шланг, насколько достанет длины, чтоб хоть чуть-чуть оросить её замечательные яблони и сливы.
Наша баба Люба - вторая Паша Ангелина. В войну была трактористкой - ударницей труда, да и вообще по жизни всегда выполняла тяжелейшую мужскую работу. Смотришь на неё, бывало - и диву даёшься: гвозди бы делать из этих людей! Но при этом вечно ноет и стонет, плачется. Характер такой, что поделаешь. Муж давно умер, сын живёт с семьёй в Алма-Ате, одна радость у нашей бабы Любы - на свежем воздухе, на грядках покопаться...
Сижу, поливаю... Рядом с арыком прискакивает сорока, одно крыло по земле волочится, видно, травмировалась где-то птичка. Тоже хочет пить. Меня не боится, примостилась рядом, пьёт из арыка. Глаз-бусинка блестит, сама - красавица. Пей, птичка, пей, милая, в Иртыше воды на всех хватит. Скок-поскок, напилась, встряхнулась, поскакала исследовать сад и огород, червячков искать.
Сижу, поливаю. Много воды утекло - во всех смыслах. Уже вечереет, солнце садится, пора сматывать удочки... то есть шланги. Ехать в город, завтра с утра - на работу. Сил никаких не осталось, но настроение превосходное: растения получили запас влаги, сорока прибегала-порадовала... Собираю огромный букет цветов и иду на остановку автобуса - домой, домой. Транспорт ходит безобразно - дачные маршруты невыгодны, пассажиры в основном - бабушки-пенсионерки с льготным проездом, а автобусы частные. Вот и напихиваемся обычно как селёдки в бочки, дачники оголтелые.
На остановке - огромная толпа. Среди них - закончившая свою дачную возню баба Люба. В платочке, этакая благообразная бабушка. Видит меня и радостно возвещает: "Танькя, а я сороку палкой убила - с крылом поломанным!!" Шок, холодный пот, в первую минуту - непонимание услышанного, перехват дыхания... "Зачем, баба Люба?!" "Дак вить она жа мучилася!"
Нет слов. Нет таких слов, чтобы выразить бурю чувств, да и надо ли что-то говорить?
Настроение безнадёжно испорчено. Предательски покалывает сердце. Это ж надо - вечно ныть, кряхтеть и охать, жаловаться, что сил нет, а убить сороку палкой силушка сразу нашлась! Ничего не понимаю в этой жизни.
Несколько лет нет в живых нашей бабы Любы. Участок продан. Новый хозяин-коммерсант обманул её, не заплатил денег, не успела баба Люба их получить, отошла туда, где всех нас ждут. Коммерсант нанял бомжей, выпилил все плодовые деревья и кусты, снёс заборы между нашими участками, затеял строительство гаража... и бросил всё на этапе фундамента. Наверное, средств не стало. Нанятые им бомжи, вечно пьяные, пролезали сквозь сливы на наш участок и таскали всё, что можно... Голая земля, сорняки затягивают бывшие грядки и клумбы старухи.
Нет бабы Любы. Жаль её. Но почему же мне настойчиво лезет в голову именно это воспоминание о ней, именно этот эпизод с несчастной сорокой? Разве нечем мне вспомнить больше бабу Любу, разве нет у меня в закоулках памяти добрых воспоминаний о ней? Например, совместное поедание баклажанной икры, сделанной тут же, на даче, из всего своего? Или совместная рюмочка водки 9 мая - традиционный день посадки картофеля и одновременно поздравление ветеранов, пожилых людей, ведь на даче, рядом с прекрасной рекой, это было так приятно... Нет же, упорно всплывает в памяти именно сорока. Почему? Спрашиваю себя - и не нахожу ответа...