Я взял буханку. Сжал ее слегка
И отпустил... Буханка тихим вздохом
Отозвалась... Упруга и мягка...
Она нисколько за ночь не усохла!
Луч света встрепенулся на столе.
И вдруг доска мне показалась плахой!
Да что со мной? Ведь это – просто хлеб.
Так почему же я дрожу от страха?
... Я резал хлеб, но слышал плач людей,
Отрезанных навеки от отчизны.
Я резал. Резал лезвием идей,
Я отрезал куски – войне – от жизни.
Я резал хлеб, но слышал визг свиней
И хрип коров, зимой забитых мною.
Я резал по живому, по стране,
И плакал над страной и со страною.
Я резал, резал, словно чумовой,
Но, раскромсав ее до середины,
Отбросил нож. Уткнулся головой.
Стал обнимать, сбирая воедино...
Да разве что соединишь теперь?
Необратимо многое в природе.
В народе говорят – семь раз отмерь...
Ах, только ль это говорят в народе!
Разбросан хлеб ломтями на плите.
Его, корежа, судорога сушит...
Нет!
Я стоял над душами людей,
Страной, народом быть перестающих.
Вот так же сохнут семьи, если вдруг
Разрежет кто-то родовые связи,
Вот так же сохнет вся земля вокруг...
А я не потому ли сохну разве?
Ведь как плита раскалена страна,
И сухари уже черны и ржавы...
Пора в мешок. И пусть приснится нам
Буханка неразрезанной державы.